Купер включил весь свет, какой был в помещении, и уселся за пустую стойку. Вытащил из кармана планшетник, положил его на поверхность стойки, туда же положил и свои ладони и стал ждать.

Минут через десять послышался звук отворяемой двери. Очень медленно Купер повернул в том направлении голову.

Бобби Куин был в том же костюме, что и прежде. Его поза излучала «готов к немедленной драке»: рука находилась поблизости от кобуры, а сама кобура была расстегнута.

– Я не двигаюсь, Бобби, ноги скрещены, руки – на барной стойке.

Куин оглядел комнату. Ни на долю секунды не расслабляясь, вошел. Дверь сама собой за ним закрылась, и Куин вытащил пистолет. Но на Купера не направил, что было уже кое-что.

– Только полчаса, – произнес Купер. – Как я и говорил по телефону. Затем ты все сам поймешь.

Его партнер двинулся к противоположному концу бара. Оказавшись позади Купера, он вдруг вытянул руку с наручниками и сказал:

– Оставь правую ладонь на крышке бара, левой прикуй свою правую руку к поручню.

– Хорош, Бобби…

Сзади послышался звук снимаемого с предохранителя пистолета.

– Делай, что тебе сказано.

Купер тяжело вздохнул, затем взял наручники и сделал то, что ему было приказано.

«Теперь ты беспомощен. И если ошибаешься насчет Куина – всему конец».

Купер демонстративно подергал левой рукой за цепочку наручников, та звякнула.

– Устраивает?

Было слышно, как Куин сунул пистолет в кобуру. Зашел справа:

– Я дам тебе полчаса, поскольку обещал. Затем вызову сюда группу захвата.

– И я тебе уже обещал по телефону, что если ты решишь так, то сопротивляться я не стану.

– Станешь сопротивляться, я убью тебя. – Было абсолютно ясно, что Куин склонен поступить так, как сказал. – Начинай же.

– Я находился под глубоким прикрытием в течение шести месяцев, – начал Купер. – А именно с двенадцатого марта, когда мы с тобой почти остановили террористов, вознамерившихся взорвать новое здание Нью-Йоркской фондовой биржи. Я был в здании биржи. Сам не знаю, как уцелел, но очнулся уже на койке передвижного госпиталя. Как только смог идти самостоятельно, добрался до аэродрома и с морскими пехотинцами прибыл в Вашингтон. Там пришел в дом к Дрю Питерсу. Изложил ему свой безумный план: я становлюсь вроде бы как террористом, на меня вешают вину за взрыв в здании биржи, на меня открывают охоту.

Купер говорил быстро, поскольку времени на красивые обороты речи не предусматривалось. Рассказал, как завоевал репутацию вора. Рассказал со своей точки зрения о событиях в чикагской надземке. Рассказал о путешествии в Вайоминг. Рассказал о встрече с Эпштейном.

– Почему? Почему ты сделал все это?

– Я же тебе сказал, что таким образом стремился добраться до Джона Смита и прикончить его.

Куин покачал головой:

– Это было твоей целью. Я спрашиваю о причине.

– О господи. Все дело в моей дочери.

– В Кейт?

– Ее намеревались подвергнуть тесту, а затем непременно отослали бы в академию. Питерс обещал мне, что этого не произойдет.

Все внутри Купера сжалось.

«Я позабочусь о твоей семье».

– Все, что я делал, я делал ради нее.

– Так ты нашел Смита?

– Да, нашел.

– И убил его?

– Нет.

– Ну так и что? Что ты в таком случае мне вправляешь?

Купер попытался откинуться на спинку стула, но в правое запястье впился обод наручника, и он остался сидеть с прямой спиной.

– Ты мне не веришь, – сказал он.

– Конечно не верю. Но у тебя в распоряжении еще двадцать минут.

– Господи, Бобби. Все эти полгода я оставался агентом ДАР. Меня четыре раза пытались взять. Четыре раза. И ни разу я не убил ни одного агента. Почему, как ты думаешь?

– Ты таки убил одного. – В глазах Куина был холод. – На кладбище. Или уже забыл?

– Да, убил, – признался Купер. – И ладно, я уже не агент ДАР. И ты им быть перестанешь, после того как просмотришь это. – Купер кивнул на планшетник, лежащий на барной стойке. – Взгляни же.

– А что там?

– Самый гнусный секрет Дрю Питерса. Именно ради того, чтобы заполучить его, я и пришел на кладбище, а ради того, чтобы шеф Службы справедливости остался чистеньким, вас и послали меня прикончить.

– А я-то думал, что ты охотился за Смитом, а не за секретами Питерса.

– Так оно поначалу и было. Но оказалось, что я шел в неверном направлении.

Очевидно было, что Куину хочется взглянуть на то, что содержится в планшетнике, и Купер подбодрил его:

– Ну давай же, наберись храбрости и посмотри.

Куин по-прежнему колебался.

– Господи, парень! – воскликнул Купер. – Да я же к стойке бара прикован. Ты что, опасаешься, что я превращусь в летучую мышь и упорхну прочь?

Мышцы на щеке Куина дернулись, и Купер немедленно понял, что его партнеру ох как хочется отпустить ответную шутку. Но делать он этого не стал.

«Я его знаю, будто бы провел с ним вместе уже сто тысяч лет…»

– Ну ладно, гляди, я сам запущу запись. Надеюсь, ты не против?

– Запускай, но только делай это медленно, без резких движений.

Купер медленно приподнял свой планшетник и неуклюже, поскольку одна его рука была прикована, все же запустил видео.

На экране появилась комната то ли в отеле, то ли в съемном доме; безликая и безвкусная мебель, такие же безликие стены. Было здесь и окно, но за ним виднелись лишь деревья.

В комнату вошел директор Дрю Питерс. Выглядел он ощутимо моложе, чем сейчас, но прическа и стиль одежды были те самые, к каким давно уже привыкли его подчиненные.

– Когда это происходит? – спросил Куин.

– Пять лет назад.

– Откуда тебе…

– Смотри же, и сам все поймешь.

На экране Питерс вошел в комнату, взял со стола стакан с водой, сделал несколько глотков. Прозвучал стук в дверь.

– Войдите.

Вошли двое мужчин в безликих костюмах. Мужчины, которые, казалось, носят солнцезащитные очки, хотя очков на них сейчас и в помине не было. Они кивнули Питерсу и, внимательно обойдя комнату, осмотрели ее. Затем один из них произнес:

– Все чисто, мистер секретарь.

В комнату вошел мужчина среднего роста, с хорошей, доброй улыбкой, в добротного кроя консервативном костюме…

– Эй! – закричал Куин. – Да это же!..

– Именно.