«Меня приковали?» В свете тусклой лампочки, горевшей метрах в четырех от нее, она увидела стоящий у стены столик, за которым расположилась компания из трех девушек. Перед ними стоит какая-то посуда и даже ваза с букетом цветов. Вот только девушки странные, неподвижно застывшие в стоп-кадре.

Оксана судорожно сглотнула, у нее перехватило дыхание — она узнала всех троих!

Вероника склонилась над чайной чашкой, словно собралась ее поднять и начать пить. Лена сидит прямо, улыбается, позируя невидимому фотографу. Ира Рябинина сидит вполоборота к винтовой лестнице, застыв в ожидании того, кто должен спуститься. Все они — мертвы!

За столом оставался свободным один стул, и Оксана поняла, для кого он предназначен. Ее стал бить озноб, панический страх заставил дергать за цепи в иллюзорной надежде от них освободиться, но ее усилия были напрасны.

Оксане с трудом удалось справиться с паникой. Она старалась не смотреть в сторону «чаевничавшей» компании, но ее взгляд то и дело тянулся туда. Вспомнилось ее заточение в Стамбуле.

«Не терять надежду и бороться до конца! Пока жива — не все потеряно!»

Успокоившись, Оксана изучила свои оковы, обследовала замочки и поняла, что не сможет от них освободиться. Она могла отойти от своего ложа, надувного матраса, не дальше метра — на длину цепи. Для отправления естественной нужды рядом стояло ведро.

Оксана обдумывала свое похищение. Как Тень попал внутрь ее автомобиля? Вряд ли он профессиональный взломщик. Неужели ему помогла Зина? Только ее соседка могла незаметно взять ключи, которые лежали в тумбочке, открыть машину, а затем положить их на место. Болтушка Зина — сообщница Тени?

Вверху со скрипом открылся люк, и по винтовой лестнице кто-то стал спускаться. Оксана напряглась в ожидании встречи с Тенью. «Кого я увижу?»

Отвратительная смеющаяся маска вместо лица — Тень решил держать интригу до самого конца.

— Здравствуй, Оксана.

«Голос из-за глухой маски неузнаваем. Почему он в маске? Ведь я в его власти и не выйду отсюда ни живой, ни даже мертвой?»

— И тебе не хворать. — Оксана старалась не показать страха, хотя Тень все для этого сделал: подземелье, компания мертвых, ужасная маска.

— Спасибо, у меня с этим проблем нет. Освоилась?

— Что тебе нужно от меня?!

— Ты и сама знаешь, — противно захихикал Тень и указал на свободный стул возле мертвых девушек. — Зачем ты влезла в это дело? Любопытство наказуемо!

— Меня уже ищут!

— Допускаю, но не знают где. — Голос ровный, добродушный. Тень торжествовал победу!

— Ты достаточно наследил, так что это вопрос времени, — уверенно произнесла Оксана, удивившись своему тону. — Ты это знаешь и поэтому боишься показать мне свое лицо.

— Эта маска и есть мое лицо — настоящее! — рассмеялся Тень.

— Как ты попал внутрь моего автомобиля?

— Это несложно — помог Интернет. У тебя старенькая машина, 2002 года выпуска, в ней механические стеклоподъемники. Достаточно было немного отжать двери, чтобы получилась щель, и через нее просунуть проволочку с крючком и, зацепив кнопку на двери, поднять ее вверх. Тонировка стекол не дала тебе заметить меня на заднем сиденье.

— Зачем тебе все это? Даже если у тебя есть тот старинный трактат, неужели думаешь, что сможешь стать бессмертным?

— Трактат у меня, и я не сомневаюсь, что все получится. Три предыдущих поколения приложили достаточно усилий, чтобы я оказался близок к этому.

— Ты сумасшедший!

— Ошибаешься, я — нормальный! Только псих не воспользовался бы тем, что есть у меня.

— Как этот трактат попал к тебе?

Тень присел на стул и обвел довольным взглядом мертвых девушек за столом.

— Какая красота! Теперь они своей красотой соревнуются со временем, но вечность им не доступна, а мне — да! Их три, скоро будет четыре, а затем — семь! И моя жизнь продлится на десятки лет!

— Ты псих — убил столько людей!

— Хочешь узнать мою историю?

— Псих! — раздраженно выкрикнула Оксана, надеясь вывести из себя Тень, чтобы он приблизился к ней.

— Мой прадед, Аверкий Гаврилюк, узнал об этом магическом трактате от резидента немецкой разведки Андрея Кожушко. Ему удалось добыть трактат, и он решил, что рецепт вечной жизни сгодится ему самому. И он оставил шефов из «Аненербе» с носом! Трактат он спрятал, посвятив в тайны только сына.

— Ивана Николаева! — невольно вырвалось у Оксаны.

— Ты далеко зашла, я вовремя тебя остановил, — сказал Тень и продолжил: — Его сын, мой дед, связался с уголовным миром, долгое время провел в лагерях, стал паханом. О трактате, уже по традиции, рассказал своему сыну, когда тот подрос, — Николаю Чудову. Последний потратил десятилетия, чтобы расшифровать трактат, и даже сумел изготовить эликсир бессмертия, но на большее его не хватило. Он оказался не готов этим воспользоваться. Три года тому назад он перенес обширный инфаркт, и его еле-еле спасли врачи. Он понял, что может умереть, а тайна бессмертия, которую он сохранял, мучила его, требовала с кем-то поделиться. Он был ученым до мозга костей.

— И он выбрал тебя?

— Он был одинок, давно разведен, но имел еще одну тайну — в институте у него случился кратковременный роман с молоденькой студенткой, и та не стала делать аборт, родила сына…

— Которого сдала в детдом в Утюжанах?

— Вначале был дом малютки, а потом детдом. У той студентки, горе-матери, был параллельно роман с иностранным студентом. Она порвала отношения с Чудовым на ранней стадии беременности, ничего ему не сообщив, а позже оставила ребенка в роддоме и уехала с мужем-иностранцем к тому на родину. Лишь через несколько лет, когда в ней наконец-то проснулись материнские чувства, она в письме сообщила Чудову о сыне. Тот предпринял поиски и в итоге нашел меня, но у него не было на руках никаких документов, подтверждающих наше родство, и ему не удалось забрать меня из детдома. Время от времени он навещал меня, привозил вкусненькое, игрушки, что сразу становилось добычей моих старших товарищей.

Когда мне было двенадцать лет, ему удалось добиться моего усыновления и забрать к себе. Но тогда он был женат, и у меня не сложились с ними отношения. Я ненавидел его жену — она отвечала мне тем же. Я ненавидел Чудова за годы, проведенные в детдоме. В семнадцать я сбежал из дому — отправился путешествовать… Наши отношения возобновились через десятилетия — он продолжал чувствовать вину передо мной.

— Из твоего рассказа следует, что особой вины его нет. Зато мама — кукушка!

— После инфаркта он решился рассказать мне обо всем, взяв слово, что я тоже буду хранить тайну и не воспользуюсь этим.

— Свое слово ты не сдержал.

— Только идиот решил бы этим не воспользоваться! А я не идиот!