Кидахати. Что все это значит? Что ты собираешься со мной сделать?

Ядзи. Я убью тебя! (Валит его на землю.)

Кидахати. О, ты делаешь мне очень больно! Прошу тебя, отпусти меня!

Ядзи. Если тебе и в самом деле больно, тогда покажись мне в своем настоящем обличье! (Они продолжают бороться.)

Кидахати. Что ты делаешь? Зачем там твоя рука?

Ядзи. Я хочу нащупать твой хвост. Если ты сейчас же не покажешь свой хвост, я заставлю тебя это сделать! (Вынимает свое полотенце, связывает им руки Кидахати, заложенные за спину, и ведет его впереди себя.)

Кидахати. Пожалуйста, развяжи меня – пожалуйста, развяжи меня сперва!

[К этому времени они уже почти подошли к Акасаке, и Ядзи, увидев какую-то собаку, подзывает ее и тащит Кидахати прямо к ней, поскольку считается, что собака способна распознать лиса в любом обличье. Но собака не обращает на Кидахати совершенно никакого внимания. Тогда Ядзи его развязывает и извиняется перед ним; а затем они оба смеются над своими прежними страхами.]

XIII

Но существуют и некоторые весьма милые ипостаси бога-лиса.

Например, на одной затерянной улочке Мацуэ – из тех, где едва ли может оказаться кто-либо посторонний, если только он не заблудился[105], – находится храм, называемый Дзигёба-но-Инари, а также Кодомо-но-Инари, или Детский Инари. Он очень маленький, но очень знаменитый; и недавно ему была дарована пара каменных лис, очень больших, с позолоченными зубами и с каким-то особенно игривым выражением их лисьих физиономий. Они сидят по обе стороны ворот: лис, насмешливо оскалившийся с широко открытым ртом, и лиса, степенная, с плотно закрытым ртом[106]. Во дворе вы увидите множество старых маленьких лис с отбитыми носами, головами или хвостами; двух больших Карасиси, перед которыми вывешены соломенные сандалии (варадзи) как обетные приношения кого-то, страдающего больными ногами и молившего Карасиси-сама, чтобы они избавили его от этого недуга; а также храм Кодзина, служащий пристанищем множеству старых детских кукол[107].

Решетчатые двери храма Дзигёба-но-Инари, равно как и двери храма Иэгаки, белы от множества прикрепленных к ним листков бумаги, а каждый листок – это чья-то молитва. Но эти молитвы особенные и весьма любопытные. Справа и слева от дверей, а также и над ними на стены наклеены необычные обетные картинки, на которых в основном изображены дети в ваннах или дети во время бритья головы. Есть одна или две, на которых изображены играющие дети. Объяснение этих знаков и необычных рисунков таково: вам, несомненно, известно, что японские дети, равно как и взрослые японцы, должны ежедневно принимать горячую ванну, а также что бритье голов совсем маленьких мальчиков и девочек является традицией. Но вопреки наследственному терпению и стойкому унаследованному обыкновению соблюдать старинную традицию маленькие дети находят как бритву, так и горячую ванну труднопереносимыми для их нежной кожи. Ибо японская горячая ванна чрезвычайно горяча (как правило, температура воды в ней не менее ста десяти градусов по Фаренгейту)[108], и даже взрослому иностранцу требуется время, чтобы постепенно привыкнуть к ней и оценить все ее гигиенические достоинства. Помимо этого, японская бритва значительно менее совершенный инструмент, чем наша западная, применяется без какой-либо пены и способна причинять некоторую боль, если оказывается не в самых умелых руках. И наконец, родители-японцы не тиранят своих детей: они подступают к ним с ласками и уговорами и очень редко принуждают к чему-то силой или угрозами. Поэтому они оказываются перед трудным выбором, когда малыш восстает против ванны или поднимает бунт против бритвы.

Родители ребенка, всячески противящегося тому, чтобы его брили или купали, могут призвать на помощь Дзигёба-но-Инари. От этого бога ожидается, что он пришлет одного из своих слуг, чтобы позабавить ребенка и примирить его с новым порядком вещей, равно как сделать его послушным и радостным одновременно. Кроме того, если ребенок своевольничает или заболел, также обращаются к этому Инари. Если молитва была услышана, этому храму делают небольшой подарок – иногда обетную картинку, подобную тем, что наклеены вокруг двери, с изображением успешного результата такого ходатайства. Судя по числу таких картинок и по преуспеянию этого храма, Кодомо-но-Инари и в самом деле заслуживает своей популярности.

Даже за те несколько минут, что я находился в храмовом дворе, я увидел трех молодых матерей с маленькими детьми за спиной, которые пришли к храму, и молились, и совершали приношения. Я обратил внимание, что один из этих малышей – удивительно милый ребенок – никогда не был обрит. Это был, очевидно, случай беспрецедентного своеволия малыша.

На обратном пути после моего визита к Дзигёба Инари мой японский слуга, сопровождавший меня туда, поведал мне такую быль.

Сын его ближайшего соседа, мальчик семи лет, пошел однажды утром погулять и полностью пропал на два дня. Сперва родители не проявили никакого беспокойства, полагая, что ребенок пошел в дом одного родственника, где он имел обыкновение время от времени проводить день-другой. Но к вечеру второго дня выяснилось, что ребенок в этом доме не был. Сразу же были предприняты поиски, но ни поиски, ни расспросы ни к чему не привели. Поздно ночью, однако, послышался стук в дверь дома этого мальчика, и его мать, поспешно выйдя из дому, нашла своего гулёну крепко спящим на земле. Она так и не узнала, кто к ним постучал. Мальчик, после того как его разбудили, со смехом сказал, что в утро его исчезновения он встретил паренька, примерно своего ровесника, с очень красивыми глазами, который уговорил его пойти в лес, где они вместе играли весь день и всю ночь, а затем весь следующий день в очень забавные и смешные игры. Но под конец он уснул, и его приятель доставил его домой. Он не был голоден, а его приятель «обещал прийти завтра».