Разве что отца.

Ее тетка даже не обмолвилась о нем. Впрочем, это еще не значит, что когда Алекс ей перезвонит, о нем не зайдет речь.

Сердце бешено стучало в ее груди, мысли разбегались во все стороны. Разве в таком состоянии сосредоточишься?

Кто теперь ее мать? Где она, что о ней известно ее тетке?

Что значит для нее самой это известие? Алекс даже отступила назад, как будто испугалась своих же надежд. Считать ли это хорошей новостью? И что значит «хорошей»? То, что мать хочет с ней встретиться? Она с трудом представляла себе, где, как и когда это может произойти и что из этого выйдет.

Как выглядит сейчас ее мать? Что она за человек? Единственные фото Анджелы Николс, какие ей удалось раскопать в Интернете, были сделаны до трагедии, когда ей было двадцать с небольшим. Значит, сейчас ей пятьдесят. Ее матери – девушке с фотографии, белокурой, со смеющимися глазами, которые, увы, были бессильны увидеть будущее, – уже пятьдесят. Неужели она по-прежнему Анджела Николс? Нет, конечно, иначе бы викарий наверняка ее разыскал.

Теперь у нее другая семья – муж, дети, внуки.

Интересно, им известно про ребенка, от которого она отказалась? О маленькой девочке, которая выросла в чужой семье, не зная своих родных и близких?

Что, если тетка сообщит ей дурные известия? Вдруг окажется, что у ее матери неприятности, или она больна, или вообще умерла? Милли закинула ей в голову эту мысль, и та крепко засела у нее в голове. Что ей делать, если вдруг окажется, что ее мать мертва? Вряд ли она станет скорбеть по той, кого в сущности не знала. И все же, если тетка скажет ей именно это, она заранее знала, что для нее это будет удар. Мать никогда не была для нее реальным человеком, скорее мечтой, надеждой, что в один прекрасный день судьба снова сведет их вместе. И как ни старалась Алекс изгнать эту надежду, та упорно сопротивлялась, не желая никуда исчезать.

И вот теперь она вернулась снова, причем так жадно, с такой силой, как будто вознамерилась проглотить ее целиком.

Алекс повернулась и посмотрела на телефон. Переживет ли она известие о смерти матери, особенно сейчас, когда все буквально уходит у нее из-под ног? Ответ был один – она узнает это, лишь когда услышит, что ей скажет тетка. Ведь та может сказать все, что угодно. Так что давай, звони. Сними трубку и выясни. И Алекс сняла трубку.

Она вновь набрала номер и принялась ждать. Ее слегка мутило. Это все нервы. Затем на том конце линии раздался щелчок соединения, и тот же самый чуть строгий голос, что и на автоответчике, произнес:

– Алло?

– Привет, это Алекс Лейк, – сказала Алекс. Оставалось лишь надеяться, что эта фраза прозвучала вполне дружелюбно. – Я только что прослушала ваше сообщение.

– Наконец-то, а то я уже начала волноваться, что с тобой что-то случилось, – прозвучало в ответ.

– Нет-нет, со мной все в порядке, просто я много времени провожу вне дома. Вы сказали, что у вас для меня…

– Да, и надеюсь, что это хорошие известия. По крайней мере, раньше они точно были бы хорошими, но время меняет людей.

«Ну говори же», – молча подогнала ее Алекс и одновременно напряглась, охваченная страхом ожидания.

– Твоя мать разыскала меня…

Алекс шумно выдохнула – вернее, всхлипнула. Значит, ее мать жива! До этого момента Алекс даже представить не могла, что могут значить для нее эти слова. Они всколыхнули в ней все. Обрадованная и ошарашенная, она едва слышала то, что тетка сказала ей дальше.

– Она бы позвонила тебе и сама, – продолжала Хелен Дрейк, – но затем подумала… В общем, она решила, что тебе будет легче, если у тебя будет время подумать, хочешь ты поговорить с ней или нет. И она попросила меня выступить в роли посредницы.

– Где… где она? – вырвалось у Алекс.

– К сожалению, она мне этого не сказала, а я не подумала… Какая же я разиня! С другой стороны, я ведь не получала от нее никаких вестей почти тридцать лет. Не удивительно, что я растерялась.

Нетрудно себе представить.

– С ней все в порядке? – задала новый вопрос Алекс.

– Думаю, да, – с легким недоумением ответила Хелен Дрейк. – По крайней мере судя по голосу. Хотя сама я не спрашивала.

Что же спросить еще? Алекс натужно соображала. Мысли роились у нее в голове – вопросы, образы, страхи, надежды, и она никак не могла выбрать в этом хаосе нужное.

– Когда вы поговорите с ней снова? – наконец нашлась она.

– Думаю, что скоро. По крайней мере, мне показалось, что ей очень хочется тебя увидеть, если ты, конечно, не против.

Вот это да! Мать хочет с ней встретиться. Более того, оставляет за ней право выбора. Нет-нет, она ни за что не откажется от такой возможности, и плевать на то, какие могут быть последствия!

– Могу я ей позвонить? – спросила она у тетки. – У вас есть ее номер?

Ее собеседница на миг задумалась.

– Помню, что я где-то его записала, но вот где? Никак не найду. Но я уверена, что она мне перезвонит. Должна ли я в таком случае передать ей, что ты ждешь ее звонка?

– Да-да, конечно! – ответила Алекс, моля бога, чтобы из-за дырявой памяти Хелен Дрейк ее мать не подумала, будто Алекс отказывается ее видеть. – Если вы вдруг найдете ее номер прежде, чем она позвонит сама, перезвоните мне, хорошо?

– Конечно же! Я уверена, он где-то здесь поблизости, если только я не записала его на конверте. Вот тогда он точно угодил в мусорное ведро.

Алекс представила себе теткин дом, заваленный бумажками с написанными на них телефонными номерами, без всяких имен, и тотчас погрустнела.

– Спасибо, что позвонили, – промямлила она. – Если она позвонит вам снова, вы скажите ей…

Что именно? Алекс сама не знала, что хочет сказать, и потому добавила:

– Ладно, лучше я скажу ей это сама.

На следующее утро Алекс никак не могла допустить, что Милли увезут без нее. Добавив в текст на автоответчике номер своего мобильного на тот случай, если ей позвонит тетка, а может, даже мать, она отправилась в дом престарелых попрощаться с Милли. Все ее мысли были об одном: что ей, возможно, позвонит мать, и как будет чудесно, если они сразу найдут общий язык. Она гнала от себя страх, что ей никто так и не позвонит.

Ночью ее посетили яркие, совершенно безумные сновидения о людях, которых она не знала, и местах, в которых она не была. Некоторые из них были пугающими, и она, вздрогнув, просыпалась. Увы, образы, которые создавало ее бессознательное, ускользали, прежде чем она успевала их запомнить. В какой-то момент ей приснилась женщина с ребенком под мышкой – она в панике сбегала по лестнице. Но даже если это и было всплывшее из глубин мозга воспоминание, Алекс не смогла соотнести его с реальностью или тем, что ей когда-то рассказывали. Она точно знала: после кровавой бойни мать не вернулась к ней. Может, это воспоминание о чем-то таком, что было еще раньше? Или, может, сон этот вообще никак не связан с ее матерью?