голову, подчиняясь. Да, так. Пусть знает, что он тоже принадлежит ей. Они схлестнулись двумя напряжёнными струнами, сплелись крепче. Впились друг в друга почти до боли.

Ещё миг.

Глубоко дыша, Млада опустилась Хальвдану на грудь и долго лежала в его объятиях, расслабленная, притихшая. Они молчали, только слушали замедляющийся после бешеной гонки стук сердец друг друга.

Когда совсем отдышались, Млада легла рядом и приподнялась на локте, подперев голову ладонью.

— Так что ты хотел мне сказать?

Всё пережитое удовольствие схлынуло тут же. Хальвдан тянул бы ещё дольше, а лучше бы весь утренний разговор с князем оказался бредом или ночным кошмаром. Он ещё некоторое время разглядывал потолок, а потом произнёс не своим голосом:

— Приехал Земко.

— Я знаю. Слышала.

Проклятые сплетницы — уже всё разнесли по дому. А Младе доложили в первую очередь. Ещё бы! После приезда местные кумушки много судачили о том, что воевода-де теперь к ней бегает, точно мальчишка. И ходит, лыбится, как шальной. Да и Млада подобрела, размякла. Он всё это слышал, и ему было всё равно.

— Он привёз Искру…

— Она понесла от тебя, верно? — Млада откинула со лба Хальвдана влажную прядь волос, обвела кончиком пальца ухо. — И Кирилл хочет, чтобы ты на ней женился. Мол, больше некому было её обрюхатить. Да и отношения со старостой портить не хочется. Так ведь?

Всё так. Хальвдан прикрыл глаза и вздохнул.

— Я не женюсь на Искре. Ты ведь знаешь.

— Женишься.

Млада теперь мягко гладила его грудь, и всё говорило о том, что скоро спустится ниже. Мысли снова начали разбегаться.

— Нет. Я не откажусь от тебя ради безголовой девчонки.

— А у тебя, хочешь сказать, голова на плечах была, когда ты в постель её тащил? — тон Млады не изменился. Был ласковым, журчащим. Значит, дело плохо. За внешним спокойствием может скрываться что угодно.

— Что было, то давно бурьяном заросло! — вспылил Хальвдан. Хотел отстраниться и встать, но передумал.

Рука Млады напряглась и остановилась.

— Да вот видишь, не заросло, получается. И Кириллу лучше подчиниться.

Хальвдан посмотрел на неё, не веря своим ушам. Она спокойно встретила его взгляд и продолжила:

— Ему сейчас тяжело. Его может не стать в любой день. Будет Корибут. Думаешь, люди ничего не замечают? Может наступить тот миг, когда они ополчатся против него. Да и что объяснять — ты сам всё понимаешь.

Он понимал, но принять не мог.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Млада. Другого мне не нужно.

Она улыбнулась — на сей раз горько.

— Из меня плохая жена, Хальвдан. Я не смогу дать тебе семью. Настоящую. Искра может — и даст уже через несколько лун. А с такой женой, как я, твоя участь — плодить бастардов.

— О чём ты говоришь? — Хальвдан тоже приподнялся и сжал её ладонь в своей.

— Я не смогу родить тебе детей. После жизни у Ворона — не смогу. Так уж вышло… А наследник нужен любому мужчине.

Она опустила голову и попыталась выдернуть свою руку из его пальцев. Хальвдан удержал.

— Вот ты, вроде, воительница. Грозная, опасная, сильная. А всё одно глупая, — он осторожно коснулся другой ладонью её щеки, заглядывая в глаза. — Ты считаешь, что это для меня помеха? Для того, чтобы быть с тобой?

Млада пожала плечами. Этот жест неприятно кольнул.

— Я поговорю с Кириллом ещё раз. Должен быть другой выход, — Хальвдан снова откинулся на подушку.

— Ты сам знаешь, что его нет. Не буди в Кирилле того, кто уже и так просыпается. И не осложняй уже и без того тяжёлые дела в княжестве. В конце концов, это не самая большая жертва: жениться на хорошенькой девушке, — Млада с недвусмысленным напором провела ладонью по животу Хальвдана. Усмехнулась, но её губы дрогнули.

— Снова говоришь глупости, — Хальвдан остановил её руку. — Мне кажется, или ты нарочно?

— Тебе кажется.

Ну, конечно. Она гладила его, ласкала и в то же время била словами по больным местам.

— Выходит, кроме своей, я ещё должен расплачиваться и за чужую ошибку. И я даже готов, но не хочу делать это таким способом. Пусть лучше меня исхлещут кнутом ещё раз.

— Увы, нам приходится иногда делать то, что делать вовсе не хочется, — проговорила Млада, разглядывая гривну на шее Хальвдана и неосознанно проводя пальцем по знаку Рода — на своей. А затем поцеловала Хальвдана, долго и жадно. Прошептала в его губы, чуть отстраняясь: — Но хотя бы сейчас мы можем заняться тем, чего желаем.

И поцеловала снова. Хальвдан сжал её в объятиях, дурея, как будто в первый раз, от её запаха, от её ласк. Он знал, что Млада просто хочет, чтобы он перестал думать. Чтобы забыл обо всём хотя бы на то мгновение, что она в его руках. Рядом. Чтобы остались далеко и князь, и Корибут. И треклятый Земко с его дочерью. И свадьба, от которой, похоже, не уйти.

Млада отдавалась ему неистово и отчаянно. И хваталась за него, как за последнее спасение. Как там, в лесу миртов… Там всё началось. Но сейчас Хальвдан чувствовал, что в этот самый миг, когда она так близко, когда, казалось бы, принадлежит ему без остатка — он её теряет.

Глава 18

Млада и не думала, что детинец встретит так приветливо. Словно родича, по которому все скучали. И казалось бы, должно что-то измениться, но нет, поменялась, видно, только она. Но внешнее спокойствие сердца Кирията оказалось обманчивым: тут деялись свои, не всегда добрые дела. Будто пошатнулась опора, на которой держалось княжество, и скрежет её разрушения отголосками разбегался по всем окрестностям. К тому же случилось ещё то, чего и боялись по возвращении: Кирилл всё же переставал быть собой. Этого не заметил бы нынче только слепой. И его ближники всерьёз задумались, что теперь делать — хоть в темницу правителя сажай, пока пущих бед не натворил — но к дельному решению пока не пришли. А напасти продолжали множиться. Вот и Земко со своим требованием…

Млада вздрогнула, когда в дверь постучали. Она приподнялась на постели, догадываясь, кто пришёл.

— Пустишь? — раздался снаружи голос Хальвдана. Пронёсся сквозь темноту горницы и возился кинжалом под рёбра.

Она до боли закусила губу и покачала головой сама себе:

— Уходи. Лучше нам не видеться теперь.

Так лучше, хоть и не хотелось отпускать его от себя ни на миг. Воевода ещё подождал: слышно было, как он ходит взад-вперёд — а затем ушёл, пробормотав что-то на верегском. Стало невыносимо пусто.