– А ты попробуй приготовить с лесными орехами, – осмелился на совет капитан Ориоль. Он был одним из лучших защитников города, но с Элизией держал себя как застенчивый юнец. – Так моя матушка делала.

Капитан заметно полысел. Ему исполнилось тридцать пять, и был он статен и крепок. Всецело преданный своему епископу, он оставался холостяком, но каждую свободную от службы минуту проводил в «Миракле». Он почти не пил, просто смотрел на хозяйку, но слишком робел, чтобы с ней флиртовать. Элизии нравилась его компания.

– Я думала о лесных, но мне нужны самые лучшие, – ответила хозяйка.

– Да у моего брата самые лучшие орехи в графстве! – осмелел капитан.

– Ты же их добудешь? Ради меня! – Порой Элизии нравилось заигрывать с капитаном, ведь он так забавно смущался.

Ориоль пошевелил пальцами в воздухе. Сильными пальцами, неумолимо сжимавшими рукоять меча.

– Я сделаю ради тебя и это, и многое другое, ты же знаешь, Элизия! Тебе стоит только попросить.

Элизия видела в Ориоле нежного, понимающего человека. Ей недоставало мужчины, который обнимал бы ее в холодные зимние ночи и шептал на ухо, что все будет хорошо. Она относилась к Ориолю с теплотой и нежностью. И этого ей хватало, большего она не ждала.

Гали ввалился в таверну в компании мрачного Калорта и еще двух мужчин. Хозяйка сразу же потемнела лицом.

– Печально на это смотреть, Элизия, – сказал Ориоль, почувствовав перемену.

– Мне тоже, – задумчиво ответила она.

В первый год Гали старался быть хорошим хозяином, любящим и приветливым даже с женой, но потом возобновил все свои сомнительные знакомства и, больше того, решил завести в «Миракле» ночной игорный притон. Элизия впала в такую ярость, что ему пришлось отступить. Теперь супруги жили как два чужака под одной крышей. После прилюдного надругательства Элизия больше не пускала Гали к себе на ложе. Она ненавидела мужа, но он являлся отцом Гомбау и владельцем дома; к тому же у него были хорошие отношения с людьми Берната из Готии. Супруги ночевали в разных комнатах и общались только по делу. Элизия контролировала все денежные средства вплоть до последнего обола и выдавала мужу только скромные суммы, поскольку ему принадлежали права на дом. Гали снова жил бездельно и при этом не докучал жене.

– Пускай он и твой муж, но я не позволю ему тебя обижать. – Лицо Ориоля скривилось от отвращения. Он был неспособен понять, как это Гали может не любить Элизию.

Женщина взглянула на своего защитника с благодарностью. И в этот миг тревожно зазвонили колокола собора. Все разговоры стихли. Сосредоточенный Ориоль схватил прислоненный к стене меч и выбежал из таверны. Элизия немедля последовала за ним.

На улицу выходили целые семьи. Люди боялись нападения на город после восьми лет спокойной жизни, но колокол подавал другой сигнал.

На площади перед Старыми воротами стояли виконт Асториус и солдаты с факелами. С ними пришли викарий и епископ. По знаку виконта стражники открыли ворота.

Толпа затаила дыхание. Из темноты появилась группа мужчин, женщин и детей – утомленных, в перепачканной кровью одежде. Нападению подверглась Ла-Эскерда.

– Мама! – закричал Гальдерик, узнав Леду.

За эти годы Гальдерик превратился в стройного юношу, он обнимал своих родных со слезами на глазах. Элизия подбежала к ним с тяжелым сердцем. Ей предстояло сказать, что Эмма пропала.

Асториус и Фродоин отвели мужчин в графский дворец для разговора, а Элизия забрала всех, кого могла, в «Миракль», чтобы накормить и укрыть одеялами. Другие семьи тоже открыли свои дома, принимая несчастных. Барселонцы спешили на помощь и узнавали о случившемся.

В тронном зале графского дворца совет и чиновники выслушали подробный рассказ о нападении – вот только виновных никто не сумел опознать. Одна лишь Ротель из Тенеса, возможно, знала, кто это был, но она ушла, потому что поджигатели забрали ее дочь. Весть о смерти сарацина Малика из знатного рода Бану Каси зародила во всех гнетущее ощущение опасности.

Вскоре Фродоин зашел во дворец Годы, чтобы пересказать страшные новости. Епископ, как всегда, доверял ее суждениям. Дама приняла Фродоина в переднем зале. Услышав о смерти Эги, она заплакала, но скоро пришла в себя. Происшедшее выглядело как загадка.

– Зачем им понадобилось увозить дочку Ротель? – рассуждала Года. – Несколько дней назад пропала служанка из «Миракля», еще одна недавно родившая мать. Как ты считаешь, эти события между собой связаны?

Фродоин пытался думать, хотя сосредоточиться было трудно. И вдруг он догадался.

– Ротель не просто родившая мать. Она выполняла поручения Дрого… Боже мой! Служанка из «Миракля» может стать кормилицей для дочери Ротель! А что, если это он, Дрого де Борр, напал на Ла-Эскерду, чтобы заставить девушку вернуться к нему на службу?

Мужчина и женщина долго смотрели друг на друга, медленно постигая смысл сказанного.

– Ротель понадобилась Дрого, чтобы устранить кого-то с величайшей осторожностью, как то случилось с виконтом Сунифредом, – продолжал епископ. – Чья-то жизнь в обмен на жизнь дочери!

– А Малик? – Года побледнела. Она была свидетельницей первой встречи Ротель с красивым воином и знала, что они стали любовниками. – Он ведь не простой сарацин.

– Дом Бану Каси правит на севере Кордовского эмирата, у них случались столкновения с самим эмиром. Бану Каси могущественны и беспощадны, как хорошо известно в соседних христианских королевствах. Малик не входил в число руководителей клана, но смерть его будет воспринята как вызов.

– За всем этим стоит определенный план, епископ, я уверена! – В голосе Годы звучал испуг. Ей уже доводилось испытывать это чувство. – Бернат намерен вызвать войну! Но зачем?

Фродоин провел юность в Реймсе и никогда не знал страха перед войной, а вот Годе он был знаком, и от этого ужаса на глаза ее навернулись слезы. Фродоин не понимал, какими причинами руководствуется Бернат, но дело было не в религии, и епископ стремился избежать конфликта.

– Я напишу вали Льейды, успокою его гнев, – пообещал он в утешение Годе.

– Если скрестятся мечи, будет потеряно многое, так случается всегда, даже и с победителями! Войска пожирают припасы, опустошают конюшни, а мертвые оставляют после себя невспаханные поля!

Фродоин никогда не видел ее в таком отчаянии. Даже во время ссылки. Года хотела добавить что-то еще, но отвернулась от гостя, дрожа всем телом. Война для нее была страхом и чувством утраты.

– Боже мой! – Голос ее срывался. – Почему ты снова это позволяешь?

В конце сентября разведчики подтвердили худшие опасения. Вали Льейды, Исмаил ибн-Муса из могущественной династии Бану Каси, собирал солдат на так называемой «ничейной земле» у реки Льобрегат: около тысячи пеших и две сотни всадников. Сражение могло состояться еще до наступления зимы: военная кампания обыкновенно завершалась так, чтобы дать солдатам время вернуться домой к севу. Хотя Муса и ненавидел своего племянника Малика за участие в давнем заговоре, собственные подданные перестали бы его чтить, если бы вали не ответил христианам, а эмир Кордовы Мухаммад, сын прославленного Абдеррамана Второго, отправил бы его в отставку и назначил более твердого правителя.