Такси спустилось в нижний город и ехало теперь по набережной. На море выходили многочисленные белые фронтоны государственных учреждений. Машина остановилась перед входом в Министерство промышленности и энергетики.

Когда я вошла в огромный, прохладный, отделанный мрамором вестибюль, мои глаза не сразу привыкли к царившему в нем полумраку. Здесь стояла целая толпа людей. Некоторые были одеты в деловые костюмы, другие носили свободные белые или черные джеллабы — одеяния с капюшоном, которые защищают от жарких ветров пустыни. На некоторых были головные платки в красно-белую клетку, смахивающие на скатерти в итальянских ресторанчиках. Едва я переступила порог министерства, как все взоры тут же обратились в мою сторону, и я быстро поняла почему. Я оказалась одной из очень немногих посетителей, кто явился в министерство в брюках.

Нигде не было видно ни схемы здания, ни указателей с расположением кабинетов, зато перед лифтами стояли три длинные очереди. Меня не слишком прельстила перспектива ездить вверх-вниз в одной кабине с людьми, которые будут пялиться на меня во все глаза, тем более что я не знала, какой кабинет Мне нужен. Обдумав все это, я направилась к широкой мраморной лестнице. Но на полпути к ступеням меня перехватил чернявый паренек в деловом костюме.

— Могу я помочь вам? — отрывисто спросил он, заступив мне путь к лестнице.

— У меня тут встреча, — сказала я, пытаясь обойти его. — Встреча с мсье Кадыром, Эмилем Камилем Кадыром. Он ждет меня.

— Министр нефтяной промышленности? — спросил парень и недоверчиво оглядел меня. После чего, к моему ужасу, вдруг вежливо кивнул и заявил: — Конечно, мадам, я провожу вас к нему.

Черт! Мне ничего не оставалось, как позволить ему отвести меня к лифтам. Парень поддерживал меня под локоть и прокладывал в толпе дорогу, словно я была королевой-матерью. Вот он удивится, когда узнает, что мне не было назначено никакой встречи! Вдобавок пока молодой человек вел меня к отдельному лифту на две персоны, я вдруг сообразила, что мне не удастся так же лихо объясниться на французском, как мне это удается на английском. Ладно! Продумаю свою стратегию, пока буду ждать в приемной — Петар говорил мне, что очереди здесь обычное дело. Ожидание даст мне возможность собраться с мыслями.

Лифт доставил нас на последний этаж. Там, у стойки дежурного охранника-секретаря, толпилась стайка жителей пустыни в белых балахонах. Дежурный в тюрбане по одному проверял их портфели на предмет наличия огнестрельного оружия. Он удобно устроился за стойкой рядом с портативным радиоприемником и время от времени мановением руки подзывал на инспекцию следующего в очереди. Жители пустыни производили сильное впечатление. Их наряды здорово смахивали на большие простыни, но зато золотые перстни с рубинами-кабошонами заставили бы умереть от зависти самого Луи Тиффани.

Мой провожатый отбуксировал меня к стойке, беззастенчиво растолкав строй замотанных в саваны пустынников. Он бросил несколько слов по-арабски дежурному, тот вскочил, помчался по коридору и сказал что-то солдату с винтовкой, стоящему у поворота. Оба они повернулись и уставились на меня, затем солдат исчез за углом. Через мгновение он вернулся и махнул рукой. Парень, который сопровождал меня от самого вестибюля, кивнул и повернулся ко мне.

— Министр ждет вас, — произнес он.

Бросив последний взгляд на ку-клукс-клан вокруг, я схватила свой портфель и торопливо зашагала следом за парнем.

В конце коридора солдат сделал мне знак следовать за ним. Он вразвалочку обогнул угол, и мы оказались в другом коридоре, упиравшемся в дверь футов двадцать в высоту.

Солдат остановился, вытянулся по стойке «смирно» и стал дожидаться, когда я зайду внутрь. Сделав глубокий вдох, я открыла дверь. За ней оказалось большое фойе. Пол в нем был выложен серым мрамором, а посередине красовалась звезда из мрамора розового.

Распахнутые двери в противоположной от входа стене вели в просторный кабинет. Здесь пол был устелен черным ковром с огромными розовыми хризантемами. Дальняя стена представляла собой множество двустворчатых окон от пола до потолка. Окна были открыты, бриз с моря играл с легкими шторами. Верхушки многолетних пальм отчасти закрывали вид на море.

Опираясь на кованые перила балкона, спиной ко мне стоял высокий стройный мужчина с песочного цвета шевелюрой и любовался на море. Услышав мои шаги, он обернулся.

— Мадемуазель, — тепло произнес он.

Хозяин кабинета обошел стол и сделал несколько шагов мне навстречу. Остановившись, он протянул руку для приветствия.

— Разрешите представиться. Я — Эмиль Камиль Кадыр, министр нефтяной промышленности. Я с нетерпением ждал нашей встречи.

Длинное приветствие было произнесено на английском. От облегчения у меня едва не подкосились ноги.

— Вы удивлены, услышав мой английский? — спросил министр с улыбкой.

Это не была «официальная» гримаса, какую я наблюдала у всех местных уроженцев. На лице Кадыра сияла одна из самых приятных улыбок, которые мне доводилось видеть. Его рукопожатие оказалось чуть продолжительнее того, что требовала вежливость.

— Я вырос в Англии и учился в Кембридже. Все сотрудники министерства немного говорят по-английски. Ведь английский, кроме всего прочего, это язык нефти.

И голос его тоже оказался приятным, богатым модуляциями и тягучим, как мед. Вообще многое в облике Кадыра наводило на мысль о меде: янтарные глаза, волнистые светлые волосы, кожа золотисто-оливкового цвета. Когда он улыбался, а делал он это часто, в уголках глаз появлялись морщинки — следы долгого пребывания на солнце. Я подумала о теннисном матче и улыбнулась.

— Пожалуйста, садитесь, — сказал он, пододвигая мне красивый резной стул из розового дерева.

Подойдя к столу, министр нажал кнопку интеркома и что-то произнес по-арабски.

— Я попросил принести чай, — сказал он мне. — Как я понял, вы остановились в «Эль-Рияде» ? Кухня там, мягко говоря, никудышная, хотя сам отель вполне приличный. Позвольте пригласить вас после нашей беседы разделить со мной ланч, если, конечно, у вас нет других планов. Затем вы сможете немного осмотреть город.

Я была ошарашена таким теплым приемом, и, видимо, смущение отразилось на моем лице, потому что Кадыр добавил:

— Возможно, вы удивлены, что я так быстро принял вас?

— Признаюсь, меня предупредили, что ожидание может занять несколько больше времени.

— Видите ли, мадемуазель… Можно, я буду называть вас Кэтрин? Прекрасно, а вы должны звать меня Камилем — это мое, так сказать, христианское имя. Видите ли, в нашей культуре считается грубостью отказать женщине в чем-либо. Это недостойно мужчины. Если женщина говорит, что у нее назначена встреча с министром, ее нельзя заставлять томиться в приемной, женщину надо принять сразу же! — Кадыр рассмеялся своим удивительным золотистым смехом. — Теперь, когда вы знаете рецепт успеха, вам даже убийство сойдет с рук!