Но зато, святая праматерь всех шлюх, план сработал! Еще как сработал!

Факел не погас, и чудище на самом деле не домогалось Марото. Мамаша-крабиха снова приподняла свою тушу, и он увидел над ее панцирем белоснежные края роскошных крыльев другого монстра. Длинные паучьи лапы снова согнулись, толкая мамашу вниз, и, прежде чем она высвободилась из объятий летучего монстра и обрушилась на Марото, тот успел откатиться в набегающую волну. Должно быть, со стороны это выглядело как грандиозная битва земноводного гиганта из морских пещер с могучим небесным хищником. Но варвар не рискнул остаться на месте и удовлетворить свое любопытство. Он полз по мелководью, пока не смог подняться, затем долго брел, пока не нашел в себе силы побежать, и, только добравшись до спасительной опушки, упал на песок. Лежа, он повернул голову и посмотрел на берег: похоже, чудовища прикончили друг друга. Огромная туша в серебристом панцире лежала рядом со студенистым телом крылатого хищника, огромные тела дергались в предсмертной агонии. Марото попытался вспомнить, когда в последний раз ему так фантастически везло, оглянулся в поисках зрителей… Но он был один на этом пляже. И даже после того, как он опасливо прокричал имена пиратов, ни один из них не возник из темноты. Ничего удивительного.

– Живой! – крикнула Бань с ветки баньяна, когда Марото доковылял до лагеря.

Он был до того измучен, что даже не остановился у водопада, чтобы помыться. Жаль, нельзя просто упасть в мягкий мох на берегу озера. Он согласился с Бань, что это место слишком хорошо просматривается с воздуха, и дисциплинированно выполнил приказ перенести лагерь. Марото все сделал, по его же собственным словам, «просто обаньенно», построил такой плотный навес, что можно было жечь костер даже ночью, не опасаясь, что кто-нибудь прилетит на свет.

Впрочем, от костра остались только угли, на которых лежала сковорода с напрочь сгоревшей яичницей.

– Уже можно слезать?

– Нет, – ответил Марото, опускаясь на трухлявый пень и раздувая угли. – Могут появиться и другие, так что вам лучше спать на дереве.

– Мы бы так и сделали, – сказал Донг-вон, спустившись. – Но тогда получилось бы, что ты все держишь в своих руках.

– Думаю, так оно и было, – заявила Бань, раскачиваясь на ветке не хуже обезьян, что повстречались Марото в первый день пребывания на этом острове. – Гляньте-ка на его штаны. Похоже, по пути назад ты останавливался, чтобы отполировать свои причиндалы?

Осмотрев внутренние стороны ног, покрытые засохшим яйцом, Марото кивнул:

– Обычно это выглядит более впечатляюще, но твоя матушка так загрузила меня работой, что во мне почти ничего не осталось.

– Странно слышать такое, – заметила Ники-хюн, спрыгивая вниз вслед за остальными. – Неужели жители Кремнеземья считают оскорблением саму мысль о том, что чьи-то родители могут наслаждаться любовными ласками?

– Вовсе нет. – Марото взял один из кокосовых орехов, наполненных настоем, который они приготовили из перебродившего пальмового сока и коры хинного дерева. Как же он мечтал, что найдется способ убраться с этих островов задолго до того, как вино дозреет, – и это лишний раз показывает, сколь плохо ладит Марото со своими мечтами. Осушив сосуд в пару шумных глотков, он вытер рот и объяснил: – Просто я хотел напомнить Бань: хоть она и капитан, я гожусь ей в отцы, так что можно проявить немного уважения, особенно после того, как я спас ваши задницы.

– Значит, если я буду плохо себя вести, дедушка Полезный нашлепает меня по попке? – спросила Бань, палкой сдвигая сковороду с углей на песок.

– Я не оказываю услуг просто так, – ответил Марото и чуть было не пустился в подробности, но вовремя остановился. Флиртовать с молоденькими милашками было для него так же естественно, как дышать, но и этого удовольствия София его лишила. Когда варвар понял, что его прочувствованные стихи и невинные комплименты кажутся ей оскорбительными, он решил держать себя в узде и не повторять ошибок юности. Сейчас он скорее согласился бы вовсе прекратить шутливую пикировку с миловидной пираткой, чем задеть ее самолюбие или смутить неуместной грубостью.

– Держи. – Бань подала ему второй кокос с вином.

Они старались экономить выпивку, ведь требовалась целая вечность, чтобы собрать сок, и еще долгие недели, чтобы вино достигло такой крепости, когда захмелеет хотя бы комар. Марото не хотел для себя больше положенного, но и не собирался, черт возьми, отказываться от своей доли.

– Ты сбежал от этой твари или убил ее?

– Я только заманил ее на пляж, а летучий засранец, которого мы видели в первую ночь, прикончил ее за меня, – объяснил Марото в перерыве между глотками.

Донг-вон присвистнул, очищая веткой сковороду от гари.

– Сейчас ты скажешь, что с самого начала задумал натравить на нее дракона-кальмара.

– Нет, Донг-вон, это просто счастливая случайность, что я прихватил с собой несколько яиц, которые привлекли тварь, и факел, который привлек этого дракона-кальмара, как ты его назвал. А на пляж, где он любит охотиться, ноги вынесли меня сами.

Теперь, когда Марото больше не угрожала непосредственная опасность, его своенравные ноги неудержимо тряслись.

– Думаю, с этого момента следует называть тебя Чокнутым, а не Полезным, – заявила Никки-хюн, снова сгребая в кучку угли и обгорелые куски плавника.

– И так и этак правильно, – рассудила Бань и пересыпала остатки тубака из кисета в свою трубку. – Как раз от чокнутых больше всего пользы. Ты заслужил право спокойно покурить и не тянуть жребий следующие три раза.

– Вы очень добры ко мне, капитан Бань.

Марото старался не поддаться ощущению блаженства. Полное брюхо пальмового вина и привлекательная девушка, протянувшая ему трубку, – он не достоин всего этого, да вдобавок труп Пурны еще не успел остыть. Сколько бы он ни твердил о мести, но так и не нашел способ вернуться на Звезду, зато проводит неделю за неделей, играя со своими новыми друзьями в потерпевших кораблекрушение. Положим, он не имеет ни малейшего представления о том, как выбраться из этого Незатонувшего королевства, здесь пока не обнаружены порт и люди, знакомые с судостроением, одни лишь непроходимые джунгли и коварные болота, неприветливые скалистые мысы по сторонам бухты и высокие горы позади нее, так что свалить отсюда гораздо труднее, чем мечтать об этом… Что, разумеется не дает ему права прохлаждаться без дела. Больше чем достаточно причин не возвращаться к дурным старым привычкам. Идею приударить за капитаном необходимо выбросить из головы.

В самом деле, даже если забыть клятвенное обещание стать лучше, он все равно должен прекратить свои безумства. Спору нет, Бань нравится ему, и ходит она полуголой из-за жары и из-за того, что не во что переодеться, и постоянно отпускает сальные шуточки, но из головы у Марото никак не выходит образ Чхве. Стоит на секунду закрыть глаза, и она тут как тут, но он, черт возьми, ничего потом не помнит, кроме того, что видел ее. И не только видел, конечно. Ускользавшие подробности все-таки оставляли какой-никакой след, и Марото не сомневался, что это были не просто сексуальные фантазии, это было так сладко, будто за краткий миг он успел сблизиться во всех смыслах с этой женщиной. Возможно, еще и поэтому он не слишком торопил своих спутников с отплытием. Пока он здесь, пока не получает вестей о Кобальтовом отряде, Чхве остается для него живой, – несомненно, она уцелела в битве у Языка Жаворонка, и можно надеяться, что когда-нибудь он встретится с ней. Чего не скажешь о многих людях, доверившихся ему.