Яощущаю вину, вспоминая, о чем думала в тот момент. Ямогу сдаться… да, и они превратят мою жизнь в ад, не так ли? Ячто, правда, хотела передать полный контроль над своей жизнью таким, как наши ренегаты-экспериментаторы? Не думаю, что намеревалась это сделать явно, но какая разница? Впрошлом я однажды пережила скверный миг малодушия– добровольного малодушия,– и от этого чувствую себя будто замаранной. Ведь получается, что это не так и чуждо мне: Хант не перепрошивала меня– просто сдвинула несколько приоритетов на моей ментальной карте. Единственное, что необходимо для торжества зла,– чтобы хорошие люди бездействовали; и Сэм увидел меня как раз такой– пассивной. Ужас!

Раздается звонок. Я забираю свой заказ и по пути в гостиную скидываю туфли, бросая их прямо в коридоре.

–Сэм?

Он оборачивается. Он снова устроился на диване, телевизор включен на каком-то спортивном канале.

–Сделай-ка погромче.

Он удивленно смотрит на меня уже в который раз, но делает то, что я прошу,– и я усаживаюсь рядом с ним.

–Вот. Чеснок и тофу с жаренным во фритюре с лимонной цедрой куриным стейком.– Яоткрываю коробку и достаю ломтик, затем держу его перед его ртом.– Ну, ешь, что ли?

–Вчем дело, Рив?

–Хочу тебя накормить.– Наклоняюсь к нему и держу пиццу перед его лицом, вне досягаемости.– Ну, давай. Тебе же хочется, правда?

–Ам.– Сэм подается вперед и откусывает– я хотела отдернуть руку, но опоздала, так что он набивает полный рот. Ясмеюсь, облокачиваюсь об него и обнаруживаю, что и его рука находит место у меня на плечах.

–Ты невыносима,– говорит он жуя.

–Почему– слишком много манипулирую?– гадаю я.– Или просто раздражаю?

–Всё сразу.

–Ну уж нет, не сразу. Попеременно– скорее всего.– Ядаю ему откусить еще чуть-чуть, а остаток доедаю сама.

–Всякий раз, когда я думаю, что понимаю тебя, ты нарушаешь собственные правила,– жалуется Сэм.– Дай мне еще…

–Это не моя вина. Вконце концов, здесь не я правила устанавливаю.

–Акто?

Явыразительно поднимаю глаза к потолку.

–Помнишь нашу беседу в библиотеке?– Когда в прошлый вторник я пришла к Яне на работу, она позвонила тебе и попросила зайти. Ты был очень удивлен, увидев меня в образе Фиоре, и еще больше удивился, когда мы показали тебе подвал и А-ворота.– Помнишь, как я выглядела?– Сэм неуверенно кивает.– Так вот, мы с Яной снова собрали меня воедино. Идаже урегулировали кое-какие разногласия между версиями. Теперь я чувствую себя– собой. Исдаваться не намерена.

Его рука обнимает мои плечи. Теплая, уютная, настоящая.

–Значит, теперь…

Яделаю глубокий вдох и предлагаю ему еще один кусок пиццы. Хочу просто взять небольшую паузу для себя– но, может, и зря: ест он быстро, не ровен час– в одиночку со всем блюдом управится.

–Значит, мы оба решили, что не хотим такой жизни?– спрашиваю я наконец.

Сэм серьезно смотрит на меня.

–Знаешь, наблюдая за тобой в последнюю неделю…– Он качает головой.– Ябы хотел иметь возможность так устроиться.– Он снова качает головой, подчеркивая иронию в своем голосе:– Акакая есть альтернатива?

–Мы не должны говорить, откуда пришли.– Яберу паузу, чтобы пожевать.– Имы не можем вернуться назад.– Бросаю предупреждающий взгляд в его сторону.– Но мы можем чувствовать себя здесь более комфортно, если изменим наши приоритеты.

Интересно, он поймет меня?

Сэм вздыхает.

–Если бы мы могли это сделать.– Он опускает взгляд на свои колени.

–Уменя есть для тебя новый приоритет,– говорю я, и мое сердце бьется быстрее.

–Правда?

–Да.– Яположила коробку с пиццей и прижалась к нему.– Мы можем начать прямо здесь: ты возьмешь меня на руки и понесешь наверх, в ванную.

–Вванную?

–Да.– Яснова целую его и вдруг задумываюсь, хороша ли моя идея.– Мы вместе примем душ и заодно поговорим. Не станем же мы ложиться в постель с этим застойным конторским духом на коже, верно?

–Душ…– Односложные фразы Сэма– не самое привлекательное качество: я целую его, заставляя замолчать, дрожа от тревоги за собственные реакции:

–Давай.

* * *

Унас все идет не по плану.

План казался достаточно простым: привлечь Сэма к подрывной работе. Авот как правильно с ним поговорить– уже другой вопрос– с постоянным риском быть подслушанными. Но если замаскировать подозрительные действия под то, чего от тебя ждут, пока в сети находятся только тупые боты-соглядатаи, есть все шансы сделать свои дела не навлекая подозрений. Тупые соглядатаи не годятся для большего, чем мониторинг ключевых слов, а в правящей клике ренегатов не так много людей, чтобы они могли постоянно следить за всем, что мы говорим.

Так что называйте меня наивной, если хотите. Ярешила, что в семейной паре, когда один притворяется, что соблазняет другого, а затем тащит его в душ, где много приятного белого шума, затрудняющего аудиослежение, завесы воды, мешающие читать по губам, и есть повод стоять очень близко друг к другу,– лучшего способа избежать слежки не придумать.

Яне учла, что, сто́ит мне встать слишком близко к Сэму, мою кожу покалывает, я чувствую тепло и потребность в интимных местах. Ия никогда не предвидела бы, что Сэм, несмотря на то, что ужасно противоречив внутри, все же проявляет половое влечение. Вконце концов, он тоже человек, и у всех нас есть определенные потребности, о которых мы давно не заботились.

Сэм делает то, о чем я его прошу, и примерно на полпути вверх по лестнице я понимаю, что потеряю контроль, если мы это сделаем. Япочти говорю ему остановиться, но по какой-то причине мой рот не хочет открываться. Он опускает меня на ковер в ванной и встает слишком близко.

–Что теперь?– спрашивает он с тихим напряжением в голосе.

–Ну, мы… раздеваемся.– Сама не понимаю, с какого перепугу, но мои пальцы уже возятся с ремнем его брюк. Когда я чувствую, как он начинает расстегивать мою блузку, я вздрагиваю– и не от страха.– Мы же собираемся принять душ?

–Неправильно все это…

–Заткнись.

–Ты забеременеешь.

–Это мы еще посмотрим.– Влюбом случае, я могу побеспокоиться об этом позже. Япровожу рукой по его спине, чувствуя редкие волоски, растущие вдоль позвоночника, и подхожу еще ближе.– Яэтого больше не боюсь.

–Но…– Он расстегивает мою юбку. Его руки у меня на бедрах.– Ладно.

–Давай под струю, сейчас же.– Яедва не стучу зубами от нарастающей волны вожделения, которая грозит размыть то немногое, что осталось от моего самоконтроля.

Мы в душевой кабине, в одном нижнем белье, я делаю максимальный напор и температуру. Его язык на вкус– чеснок, мед и намек на что-то еще очень личное– на вкус, который свойственен только ему. Обхватив друг друга руками, мы стоим под струями, и я чувствую напряжение в его спине. Унего встает. Почему на мне все еще что-то надето? Мгновение спустя уже ничего. Аеще через мгновение я прижата к стене с подогнутыми коленями– не могу совладать с дыханием, чувствую его внутри себя.