Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но мне еще не поздно изо всех сил упереться ногами в этот ковер и пожертвовать этой ошеломляющей тайне абсолютно все, что у меня есть. Лия – моя единственная связь с Эмилией, моя единственная возможность «понять Томаша».
«Иногда тебе приходится выламывать эту чертову дверь».
Я не могу уйти. Я просто не могу так легко сдаться. Я тяжело опускаюсь на стул для посетителей, стоящий у двери, и поднимаю взгляд на Лию. Она непонимающе смотрит на меня.
– Вам категорически нельзя здесь оставаться! – кричит она, не обращая внимания на растерянных пациентов, сидящих вокруг.
– Я никуда не уйду, пока вы не согласитесь поговорить с ней. – Я пожимаю плечами.
Мне неловко быть такой навязчивой. Я имею в виду, что когда-то давно… Что ж, я думала, что буду вести именно такую жизнь. В моей идеалистической юности я действительно думала, что стану журналисткой, раскрывающей глубоко запрятанные истины, женщиной, что непременно найдет способ рассказать истории, которые необходимо рассказать.
– Прекрасно, – говорит Лия и садится обратно за свой стол, снова надевает телефонную гарнитуру. Теперь она довольно убедительно игнорирует меня.
Спустя некоторое время мне пишет Зофия:
«С вами там все в порядке?? Прошел уже час, и я начинаю волноваться».
Я смотрю на Лию и ловлю на себе ее пристальный взгляд. Она тут же отводит глаза, но я надеюсь, это признак того, что я ее измотала.
«Лия отказалась помочь, так что я фактически устраиваю сидячую забастовку, пока она не передумает».
Зофия отвечает потрясенным смайликом, а затем немного погодя пишет:
«Дайте мне знать, если что-нибудь понадобится. Я жду в кафе через дорогу. И… удачи!»
Проходит еще час, потом еще. На кофейном столике рядом со мной нет ни одного журнала на английском, но я все равно листаю их все, стараясь всем своим видом показать, что меня совсем не беспокоит наше нынешнее противостояние.
Но внутри!
Я плавлюсь, как Эдди в его худшие дни. В моих мыслях – абсолютная неразбериха. Я пытаюсь переосмыслить все безрассудные действия, которые я предприняла, и почти каждое принятое мной за последнюю неделю решение, начиная с решения приехать сюда. Врачи приходят и забирают пациентов, и каждый раз они пристально глядят на меня. Посетители тоже пялятся, уходят на консультацию, потом возвращаются, еще немного пялятся и уходят.
Я чувствую себя так, словно нахожусь на сцене, на шоу – что-то вроде: «Как Элис Майклз теряет свое Достоинство в Чужой стране!»
Лия подходит ко мне примерно в полдень, и на секунду или две мне кажется, что я победила. Прежде чем я успеваю возликовать, она тяжело садится на стул рядом со мной и опускает голову на руки.
– Вы просто не можете здесь оставаться! – в отчаянии говорит она. – Вы кажетесь разумным человеком, поэтому я умоляю вас прекратить это. Мне нужно работать, Элис. Пациенты задают вопросы, и я не могу позволить вам продолжать здесь сидеть. Вы все равно не заставите меня передумать.
– Я никуда не уйду, пока вы не выполните мою просьбу, – спокойно говорю я и поднимаю подбородок, надеясь, что выгляжу как Бабча или даже как Келли, когда они проявляют фирменное упрямство. Взгляд Лии сужается, она выпрямляет спину.
– Хорошо, вы не оставляете мне выбора. Я была терпелива. Я несколько раз вежливо просила вас, а теперь предупреждаю. Это рабочее место, и если вы не уважите мою просьбу и не уйдете, у меня не будет другого выбора, кроме как позвонить в полицию, чтобы они выдворили вас.
Что ж, такого поворота я не ожидала. Я хмуро смотрю на нее.
– Лия… пожалуйста…
– Пять минут, Элис. И я звоню в полицию.
Я слышу, как мама подбадривает меня: «Иногда приходится выламывать эту чертову дверь, Элис». Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.
– Гораздо более простым способом избавиться от меня было бы согласиться поговорить со своей бабушкой.
Лия рычит и топает обратно за свой стол. Она долго совещается со своим коллегой, а я в это время изо всех сил молюсь, чтобы угроза полиции была пустышкой. Я вижу, как она берет трубку, но притворяюсь, что не замечаю – потому что, возможно, она блефует, а на самом деле я постепенно добираюсь до нее, так что, очевидно, если я просто задержусь здесь еще немного…
Через несколько минут двери распахиваются, и в помещение входят двое полицейских. Они подходят к стойке, и Лия, нахмурившись, указывает на меня. Офицеры направляются ко мне.
– Вас попросили уйти, – резко говорит старший. – Мы дадим вам последний шанс сделать это добровольно. После этого мы выведем вас – и вы отправитесь прямо в нашу машину, а затем в наш участок, где вам предъявят обвинение в незаконном проникновении.
Я уверена, что они слышат мой тяжелый вздох, когда я поднимаюсь на ноги и киваю.
– Я ухожу. – Мой голос срывается на писк.
– И вот еще что, мадам, – говорит другой офицер, когда я беру свою сумку, готовая кинуться к двери.
– Да?
– Если мы увидим вас здесь снова, мы вас арестуем.
Я бросаю последний умоляющий взгляд на Лию, скрестившую руки на груди и наблюдающую за мной с каменным лицом, выскакиваю за дверь и возвращаюсь к машине Зофии. Оказавшись внутри, я падаю на сиденье и пытаюсь отдышаться.
– Вас что, только что хотели арестовать? – ахает Зофия.
– Почти, – выдыхаю я и закрываю глаза руками. – Не могу поверить, что я это сделала.
Мой гид заводит машину и уезжает с такой скоростью, которую можно описать только как головокружительную, но в рамках закона. Мы почти доезжаем до шоссе, когда она начинает хохотать, и я в конце концов тоже.
– Вы либо действительно полны решимости сделать это для своей бабушки, либо вы совершенно сумасшедшая. На данный момент я не могу точно определить, что из этого вернее.
– Я тоже, – признаюсь я, смех утихает. – Но все это было напрасно.
– Мы можем вернуться завтра, – предлагает она.
– Для чего? – спрашиваю я. – Прокатиться бесплатно до полицейского участка?
– Ну а как бы вы хотели провести завтрашний день? У вас есть еще какие-нибудь идеи? Она дала вам еще какие-то зацепки, чтобы продолжить поиски?
– Нет, – признаюсь я и снова