Это меня удивило, но я промолчал. Все-таки Олег добрый парень.

— Где вы еще встречаетесь с Шапкой? — спросил я.

— Задворки «Якитории» на Петроградской, — ответил паренек, — он там работает. Суши-шеф.

— Спасибо за наводку. Я ваши рожи запомнил, — ответил я, — ждите в гости за дополнительными вопросами.

— Ты умеешь ходить по снам? — удивилась девушка.

— Лучше чем по дворам в незнакомом районе, — ответил я, — а теперь проваливайте. Или у нас еще есть к вам вопросы?

Я посмотрел на Олега, но тот мотнул головой.

— Бегом! — скомандовал я, и молодежь как ветром сдуло.

Я подошел к агхори, и тот протянул мне одну пирамидку. Черная, блестящая, похожая на кусочек угля, но уж слишком правильной формы. Огранка изумительная. Я покрутил ее в руках.

— Рожу вытри еще разок, — Олег протянул мне платок, — и плащ. Ты весь в крапинку, будто крапивницу подхватил.

— Спасибо, — я принялся вытираться, — но что это за херня?

— Без понятия, но она вытащена из Лимба.

— Артефакт?

— Нет. Нечто иное. Чтобы понять, что это, нам придется проверить.

— Пирамидка на стакан воды? Ты вообще в своем уме? — воскликнул я.

— Серега. Путь мага в том и заключается, чтобы все пропускать через себя. Нельзя доверять общему мнению, пропущенному через парадигму социума. Пошли.

Мы вернулись в галерею. На меня напал дикий чих, и я устал прикрывать лицо рукой. Рядом со столбом, где в меня выстрелили уже стояла уборщица и сокрушенно качала головой. Брызги перцового состава попали на одну из черно-белых картин.

— Не сокрушайтесь, — обратился к ней Олег, — вы уверены, что их тут не было?

— Э-э-э, — протянула пожилая женщина, — не помню.

— Они здесь были всегда. Видите эти два черных силуэта — они символизируют влюбленных, а желтые брызги — слезы по утрате друг друга и осознание тщетности бытия.

— А почему тогда пятна и вокруг картины? — недоверчиво спросила старушка.

— А это уже инсталляция. Автор добавил третье измерение к своему произведению и вынес слезы за грань восприятия зрителем.

— И точно! Чего это я? — женщина расплылась в улыбке, — а то подумала, что кто-то на картину нагадил.

— Бросьте, мадам. Современное искусство — оно такое, — Олег улыбнулся. Я пожал плечами и мы направились к выходу.

— Картина «Дерево Лоуренса» Джоржии О Киф, висела десять лет вверх ногами, — пояснил мне Олег, когда мы вышли из галереи, — Художница жаловалась, но все было тщетно. Так что у картины, заляпанной перцовкой, большое будущее. Можешь не сомневаться, Серега! Искусство оно такое!

— Ни один психоделик не может стоить так дорого, — категорично сказал я, крутя пирамидку в руках. Мы с Олегом сидели на лавочке в парке Сосновка.

— Разве, что адренохром.

— Который добывают из мозга еще живых детей? — гоготнул Олег, — чушь это все. Адренохром не имеет никакого отношения к тому, как его преподносят. Это вообще химическое соединение — продукт метаболизма адреналина, и совсем не психоделик. Просто гонзо Томпсон так называл ДМТ, а Терри Гиллиам потом и сам подтвердил что это фейк. Да и не такой уж он дорогой этот твой адренохром. Двадцать пять миллиграмм за двести баксов. А тут уголек за штуку! Почувствуй разницу!

— Но откуда он у детей? Этих недосталкеров.

— Как откуда? Ходят в Лимб и собирают. Уверен, что они не сами до этого допетрили. Их обучили и активно используют какие-нибудь кукловоды. Молодежь вообще легко ОСам обучается. У них точка сборки подвижная, не прибитая социумом.

— И ее так просто крутить в ту сторону, которая нужна тебе.

— Вот именно, вот почему многие ведьмы берут фамильяров из юнцов. И вот откуда разница в лет десять-двадцать. Таких молодчиков легко обучить и подстроить под себя. Ну что, кто первый?

— Погоди, — я замер в нерешительности, — ты предлагаешь нам сожрать это дерьмо прямо здесь и сейчас?

— Ну, конечно, — Олег лукаво улыбнулся и достал из пакета два пластиковых стаканчика и бутылку воды.

— А кто будет ситтером?

— Мать-природа, — агхори обвел рукой парковые деревья.

— Совсем с дуба рухнул! А если в бэд укатимся? Я за безопасный трип. Поехали лучше домой.

— Офигенная идея, то есть ты хочешь, чтобы наши прекрасные ученицы наблюдали за двумя трипующими объебосами? Ты в своем уме? Что они потом обо мне подумают? Я же у них типа вместо гуру! А ты вообще весь такой волшебный ассассин. Не стоит им нас видеть в измененке.

— А здесь люди ходят. Они могут позвать ментов.

— А ты позвонишь Губеру и нас выпустят! У нас есть оправдание — мы вышли на след лимбического наркокартеля!

— Ты бы себя сейчас слышал. Какой бред, — усмехнулся я.

— Я-то себя прекрасно слышу, а вот ты нет. Сейчас мы сожрем эту штуку и будем прислушиваться к своим ощущениям, а потом пойдем туда, где людей поменьше, и начнем медитировать.

— Давай сразу туда пойдем, — попросил я, — стремает меня тут у всех на виду жрать всякую ерунду.

Мы встали с лавочки и направились прямо через траву к деревьям. Здесь было неплохое местечко, вдалеке от тропинок и лавочек. Олег сбросил пальто из ковра прямо под раскидистым деревом и сел на него с ногами. Достал стаканчик и налил воды. Я же выудил из пачки сигарету и закурил.

— Хочешь поглядеть на мою реакцию, да? — догадался агхори и бросил пирамидку в стакан, — но так дело не пойдет.

— Может, сначала по полстакана на рыло? — предложил я, — не люблю незнакомые психоделики. Мы же даже не знаем, когда начнет переть, и какой будет результат.

— Не трусь. Давай наливай. На «Блавод» похожа микстурка. Помнишь такую черную водку?

— Угу, странная она. На вид черная, на просвет красная, а когда ближе глядишь — с зеленым отливом.

— Хамелеон с плавающей точкой сборки.

Я выпустил струйки дыма через нос и взял в руки стаканчик. Классический. Эх, сколько алкоголя было выпито в юности из таких вот на природе и в подъездах. И не вспомнишь. А теперь вот чего докатился — пью из него какую-то дрянь из иного мира. Олег налил мне воды в стакан, и я бросил туда пирамидку. Черная хреновина тут же запузырилась словно таблетка «Аспирина», а затем исчезла в черном тумане краски. Да, на просвет она переливалась разными цветами. Запаха нет. Олег помешал эту бурду пальцем и облизнул.

— Вот же говно, — поморщился он, — горькая, что твоя калея закатисраку.

— Ух, — я сделал глоток, и черное пойло тут же заставило меня чуть ли не выдать все обратно, — это круче чем гребаная ИПА!