Пери тоже от меня досталось. Он умел терпеливо слушать людей, поэтому ему приходилось выслушивать мои бесконечные тирады. Вспоминая то время, я не представляю, как преподаватели могли переносить мое общество и не выгоняли меня за дверь.

В тот день я бегала по Академии в надежде найти преподавателя, с которым могла бы поделиться новостями. Но большая часть учителей была на каком-то собрании, поэтому в офисе находился только Пери. Он сидел в том же самом кабинете, где почти два года назад у меня было с ним интервью. Тогда я считала его одним из «других людей» и не смотрела ему в глаза.

Когда я вошла, Пери сидел за столом. Он взглянул на меня и дружелюбно произнес:

– О, привет!

– У меня хорошие новости – письмо уже отправлено. Скоро я узнаю, что в нем написано… Может быть, оно уже в почтовом ящике.

– Прекрасно, – ответил Пери, откинулся на спинку стула и улыбнулся. – Замечательно.

Откровенно говоря, я ожидала от него большего энтузиазма.

– И все? – спросила я.

– Ну, да, замечательно, – ответил он и рассмеялся.

– Я к тому, что все, момент истины настал. – Казалось, что я хотела заразить его своим энтузиазмом. – Скоро я все узнаю.

На лице Пери появилось знакомое мне выражение, которое оно всегда принимало, когда он хотел что-то посоветовать.

– Что? – спросила я. – У тебя такое выражение лица, словно ты хочешь мне что-то сказать.

Я уважала его мнение и хотела его знать. Он пожал плечами и сказал:

– Лиз, это замечательно… Но я надеюсь, ты понимаешь, что ты всегда останешься такой, какая ты есть, в какой бы колледж ты ни попала. На работе, на собеседованиях, в твоих отношениях с людьми… В этом смысле ответ из Гарварда вообще ничего не меняет. Ты такая, какая ты есть, и все тут. Поэтому успокойся и пойми: каким бы ответ ни был, в твоей жизни все будет нормально.

Если бы я плохо знала Пери или не любила его, то могла бы расценить его слова, будто ему безразлично то, что для меня важно. Или что он не понимал, какое огромное значение для меня имеет ответ из Гарварда. Я не могла холодно и равнодушно относиться к такой важной для меня вещи. Но я любила Пери и верила ему, поэтому решила хорошо обдумать сказанное. Я кивнула и ответила:

– Понятно.

– Послушай, Лиз. Где бы ты ни оказалась, ты добьешься того, к чему стремишься. Посмотри на то, чего ты уже добилась. Именно поэтому я в тебе так уверен. Попробуй расслабиться, пожалей саму себя.

Он просто ошарашил меня своими словами. Я и не подозревала, что мне надо расслабиться и более бережно относиться к себе.

В тот вечер письма в почтовом ящике не оказалось. Весь вечер по пути домой и лежа в кровати я размышляла над тем, что сказал мне Пери. Я была слишком занята насущными вопросами своего выживания и не имела возможности оценить и обдумать все то, что со мной произошло, и как это изменило мою жизнь. Если по-простому, то у меня было слишком много забот. Каждый день надо было сделать домашнее задание, написать эссе или решить какую-либо насущную и неотложную проблему.

В ту ночь я последовала совету Пери, остановила бесконечную «беличью чехарду» и постаралась думать и чувствовать. Я лежала одна в темной комнате, вспоминая и анализируя все, что произошло со мной в этой жизни. Да, без сомнения, я достигла определенного успеха, но все это далось дорогой ценой. В моей жизни было много потерь. Папа, «без боя» сдавший меня в приют. Мама в больнице, беззвучно двигавшая губами. Ночи, проведенные на лестничной клетке. Мысли о том, сколько времени пройдет, пока меня хватятся и начнут искать после моего исчезновения, если меня вообще кто-то будет искать.

Я лежала под одеялом и отдавалась нахлынувшим чувствам. Я глотала соленые слезы, вспоминала все то, что потеряла, и скорбела. Я выплакалась и не могла больше плакать.

Когда я полностью отдалась своей грусти, я испытала что-то новое. Я признала боль, которую испытала за всю свою жизнь, и вместе с ней – все радости и достижения. Я вспомнила свои маленькие победы: когда я словом и делом доказывала свою любовь к родителям; дни, когда мне так не хотелось вылезать из кровати, но я все-таки это делала и шла в школу; то, что я сама себя обеспечивала и зарабатывала на жизнь; и что я убрала челку и научилась смотреть людям в глаза. Я вспомнила теплые и дружеские отношения, которые сложились у меня за все эти годы, и те дни, когда мне так хотелось сдаться, но я этого не сделала.

Я поняла, что Пери был совершенно прав и со мной действительно все в порядке. В прошлом у меня было много проблем, но сейчас эта ситуация изменилась. Я уже не жила на улице, а спала в своей кровати. Впервые за последние месяцы я перестала ежесекундно думать, примут меня в Гарвард или нет, а решила расслабиться.

Следующий день был субботой. Было очень жарко, и я села с книгой на ступеньки перед парадным входом в дом. Так в ожидании почтальона я провела несколько часов. По улице проезжали автобусики, продающие мороженое. Мамы в лосинах из спандекса и пластиковых шлепках болтали между собой и внимательно следили за детьми. Кто-то на верхних этажах громко слушал латиноамериканскую музыку. Я потела на солнце, постукивала ногой от нетерпения и теребила страницы книги. Глазами я косила в сторону угла, откуда должен был появиться почтальон.

Где-то после двенадцати я увидела почтальона в четырех домах от моего. Я захлопнула книгу. Почтальон с кем-то разговаривал и не спешил закончить свое общение.

Так каким же будет конверт: маленьким или большим?

Напротив моего дома остановился автобусик с мороженым, и его окружила стайка детей. Кто-то через дом открыл гидрант, чтобы прохладной водой освежить знойный воздух. Рядом подростки чеканили баскетбольный мяч. Почтальон медленно приближался. В его сумке было адресованное мне письмо. В этот момент я снова вспомнила слова Пери о том, что у меня в любом случае все будет хорошо.

Месяцы ожидания и переживаний подошли к концу, и я перестала напрягаться. Я поняла, что я никак не могу изменить то, что написано в письме. Я уже сделала все, что могла сделать.

«Господи, дай мне спокойствия, чтобы принять то, что я не могу изменить, и смелости изменить то, что могу. А также мудрости, чтобы понять разницу».

Моя жизнь изменилась только после того, как я сосредоточила свое внимание на тех областях, которые я была в силах изменить. Я не ломала голову над тем, что я изменить не в состоянии.

Я не могла изменить ситуацию, которая сложилась в семье Сэм, но я могла быть ее другом. Я не могла изменить Карлоса, но я могла его оставить и заниматься собственной жизнью. Я не могла излечить от зависимости родителей, но могла простить и любить их. Я могла построить свою собственную жизнь, не омраченную тенью прошлого.

Почтальон приближался, и я поняла: вне зависимости от того, что будет в письме из Гарварда, эта информация не изменит мою жизнь. У меня все впереди, и то, чего я в этой жизни добьюсь, не может быть обусловлено только одним фактором. Моя жизнь будет такой, какой я сама ее сделаю, шаг за шагом двигаясь к выбранной цели.