– Твой последний шанс!

Земля была совсем рядом, проносилась под ними с тошнотворной быстротой. Петтикин понял, что отделаться от ствола не удастся.

– Хорошо… хорошо, – сказал он, уступая, выровнял машину и начал набирать высоту. Дуло врезалось в шею еще сильнее, причиняя еще большую боль. – Ты делаешь мне больно, черт подери, и мешаешь сидеть ровно! Как я могу лететь, когда т…

Ракоци лишь снова ткнул его коротким автоматом, еще сильнее, ругаясь, крича ему в ухо проклятья, прижимая его голову к дверце.

– Да черт меня подери! – в отчаянии проорал Петтикин, пытаясь вернуть на место головные телефоны, съехавшие на шею во время драки. – Как мне вести машину, когда ты мне свою пушку в шею тычешь? – Давление ствола чуть-чуть ослабло, и он выровнял вертолет. – Да и кто ты такой вообще, черт бы тебя побрал?

– Смит! – Ракоци был перепуган не меньше него. Еще бы доля секунды, думал он, и нас бы размазало по земле, как коровью лепешку. – Ты что, думаешь, ты имеешь дело с каким-то долбаным любителем? – Прежде чем он успел остановить себя, рука сама хлестнула Петтикина по губам тыльной стороной ладони.

Голову Петтикина отбросило назад, и вертолет дернулся, но из-под контроля не вышел. Петтикин почувствовал, как по нижней части лица разливается жгучая боль.

– Еще раз сделаешь это, и я переверну машину вверх тормашками, – произнес он со спокойной непреложностью.

– Согласен, – тут же отозвался Ракоци. – Я приношу извинения за… за это… за эту глупость, капитан. – Он осторожно отодвинулся к двери, но взведенный пистолет-пулемет не опустил и на предохранитель ставить не стал. – Да, это было лишнее. Извините.

Петтикин тупо посмотрел на него.

– Вы извиняетесь?

– Да, прошу простить меня. Это было не нужно. Я не варвар. – Ракоци полностью овладел собой. – Если вы дадите мне слово, что не будете пытаться на меня напасть, я уберу автомат. Клянусь, вам ничего не угрожает.

Петтикин задумался на секунду.

– Хорошо, – сказал он. – Если вы мне скажете, как вас зовут и кто вы такой.

– Даете слово?

– Да.

– Очень хорошо, я доверяю вашему слову, капитан. – Ракоци поставил оружие на предохранитель и убрал его в карман сиденья с дальней от Петтикина стороны. – Меня зовут Али ибн Хасан Каракозе, и я курд. Мой дом… моя деревня… стоит на склоне горы Арарат на иранско-советской границе. Благословением Аллаха я борец за свободу против шаха и любого, кто хочет поработить нас. Вы удовлетворены?

– Да… да, вполне. Тогда, если по…

– Потом, прошу вас. Сначала отправляйтесь туда, быстро. – Ракоци показал рукой вниз. – Выравнивайте машину и подбирайтесь поближе.

Они были на высоте двухсот пятидесяти метров справа от трассы Казвин – Тегеран. С милю позади них по обе стороны дороги стояла деревня, Петтикин видел, как дым клубится на сильном ветру.

– Куда?

– Вон туда, рядом с дорогой.

Сначала Петтикин не разглядел, куда показывал его спутник; в голове у него роились мысли и вопросы про курдов и многовековую историю их войн с персидскими шахами. Потом он увидел скопление машин и грузовиков, стоявших у обочины с одной стороны, и людей, окруживших современного вида внедорожник с голубым крестом на белом прямоугольнике на крыше; другие машины потихоньку проезжали мимо.

– Вы хотите сказать, туда? Хотите подойти к тем грузовикам и машинам? – спросил он; губы мучительно саднило, шея ныла. – Вон к тем машинам рядом с той, у которой голубой крест на крыше?

– Да.

Петтикин послушно заложил виражи и пошел на снижение.

– А что в них такого важного, а? – спросил он, потом поднял глаза. Он увидел, что Ракоци пристально смотрит на него с явным подозрением. – Что? Теперь-то что не так, черт подери?

– Вы действительно не знаете, что означает голубой крест на белом поле?

– Нет, а что? Что это? – Петтикин рассматривал внедорожник, который был теперь гораздо ближе, отсюда он увидел, что это красный «рейнжровер», который окружала разозленная толпа, один человек бил прикладом винтовки в заднее стекло. «Это флаг Финляндии», – прозвучало в его наушниках, и в голове Петтикина тут же мелькнуло имя «Эрикки». – У Эрикки был «рейнжровер», – вырвалось у него; он увидел, как стекло разлетелось от очередного удара. – Вы думаете, это Эрикки?

– Да… да, это возможно.

Петтикин тут же пошел быстрее и ниже, забыв про боль. Возбуждение отодвинуло назад все внезапно возникшие вопросы про то, как и откуда этот борец за свободу знал Эрикки. Они увидели, как толпа вдруг повернулась в их сторону и бросилась врассыпную. Петтикин пролетел очень быстро и низко, но Эрикки не увидел.

– Вы его видите?

– Нет. Я не смог заглянуть внутрь кабины.

– Я тоже, – встревоженно сказал Петтикин, – но несколько из этих сволочей вооружены, и они били стекла. Вы их видите?

– Вижу. Это, должно быть, федаин. Один из них выстрелил в нас. Если вы… – Ракоци внезапно замолчал, вжавшись в сиденье, когда вертолет заложил крутой вираж, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов на высоте шести метров, и понесся назад. На это раз толпа из мужчин и нескольких женщин обратилась в бегство, сбивая и топча друг друга. Автомобили, двигавшиеся в обе стороны, попытались побыстрее убраться оттуда, то ускоряясь, то резко тормозя; один тяжело груженый грузовик юзом въехал в другой. Несколько машин свернули с дороги, и одна едва не перевернулась в джубе.

Поравнявшись в «рейнжровером», Петтикин вошел в крутой скользящий поворот на девяносто градусов и оказался к нему носом – снег взмело крутящимся облаком, – всего на секунду, но ее было достаточно, чтобы разглядеть Эрикки; потом еще один поворот на девяносто градусов, и вертолет взмыл в небо.

– Это он, точно. Вы видели пулевые отверстия в ветровом стекле? – потрясенно произнес Петтикин. – Дотянитесь до автомата сзади. Я подержу машину ровно, а потом мы пойдем заберем его. Скорей, я не хочу, чтобы они успели прийти в себя.

Ракоци тут же расстегнул ремень безопасности и просунул руку в раздвижное окошко, устроенное в перегородке для общения с пассажирами, но автомат лежал на полу, и он не смог до него дотянуться. С большим трудом он вывернулся со своего сиденья и кое-как до половины протолкнулся в окошко, шаря по полу руками, и Петтикин осознал, что сейчас этот человек полностью в его власти. Так просто открыть дверцу и выпихнуть его наружу. Так просто. Но невозможно.

– Давай! – прокричал он и помог ему выбраться и снова усесться на сиденье. – Пристегивайся!

Ракоци подчинился, пытаясь отдышаться, благословляя свою удачу за то, что Петтикин оказался другом финна, зная, что, если бы он был на месте англичанина, он бы открыл дверцу без всяких колебаний.

– Я готов, – отозвался он, взводя автомат и бесконечно поражаясь про себя глупости Петтикина. Эти англичане, мать их ети, такие тупые; долбаные ублюдки заслуживают, чтобы им надавали по шее. – Чт…