– Ты привез жену в Эдинбург? – спросил Гордон у Генри.

– Нет, моя жена с трудом привыкает к супружеской жизни, – ответил тот. – Я оставил ее охладить свой темперамент в Тауэре.

– Ты заключил ее в лондонский Тауэр? – с ужасом закричала Роберта, не понимая, шутит он или всерьез.

– Ну, сначала я пытался запереть ее просто в комнате, – начал оправдываться Генри, – но она сбежала через окно. Я потратил целый день, а потом еще и ночь, разыскивая ее.

Гордон сочувственно хлопнул его по плечу:

– Да, кузен, жены иногда доставляют кучу хлопот.

Роберта открыла было рот, чтобы отругать его за такие шутки, но услышала, как кто-то зовет ее мужа. Она повернулась и увидела, что к ним приближается Мунго Маккинон. Как всегда при виде его, холодок неприязни закрался ей в душу.

– Горди, ты готов? – крикнул Мунго.

– Сегодня мы играем в гольф с королем, – сказал Гордон, обращаясь к Генри. – Присоединяйся к нам, я одолжу тебе свои клюшки.

Генри согласно кивнул.

– Это лучше, чем ждать еще один день, чтобы увидеться с ним.

– Ты хорошо играешь в гольф? – спросил Гордон.

– Никогда не играл, – ответил Генри.

Гордон ухмыльнулся.

– Вот и хорошо, тем больше шансов, что король полюбит тебя. – Затем он повернулся к жене, и выражение его лица смягчилось. – А ты что будешь делать в это время, ангел?

– Шить. Пора готовить приданое для ребенка, ткани мы уже купили, – ответила она.

– Лучше поспи, – посоветовал Гордон, наклоняясь и целуя ее. – Я не хочу, чтобы ты зевала в лицо королю сегодня вечером.

– Постараюсь не зевать, – улыбнулась Роберта. Она постояла еще, пока трое мужчин не скрылись из виду, а потом быстро пошла к себе, опасаясь, чтобы какая-нибудь из бывших любовниц мужа не перехватила ее и не испортила ей остаток дня…

– Принеси мне платье, – крикнула Роберта, привязывая к ноге свой кинжал «последнее средство».

Гэбби торопливо подошла и помогла своей госпоже надеть ярко-зеленое с золотом платье. Застегнув на спине крошечные пуговки, она сказала:

– Повернитесь-ка, леди Роб. Ох, вы посрамите своей красотой всех других дам!

– Сомневаюсь в этом, – с печальной улыбкой возразила Роберта. Потом посмотрела на свои голые руки и добавила: – Принеси мне, пожалуйста, зеленые перчатки.

– Я не могу их найти, – ответила Гэбби. – Куда вы их положили?

– В сундук.

– В вашем сундуке нет никаких перчаток.

Это странно, подумала Роберта. Она подбежала к деревянному сундуку, встала на колени и откинула крышку. На самом верху, на стопке одежды, должно было лежать несколько пар перчаток.

Запустив руку поглубже, она пошарила на дне, но извлекла только льняную сорочку. Отбросив ее прочь, Роберта занялась поисками всерьез.

Она вытаскивала из сундука белье, чулки, подвязки, и бросала все это в кучу позади себя. Потом пришел черед сорочек и ночных рубашек. Все они тоже полетели через плечо.

С каждой минутой ее все больше охватывала паника. Она была совершенно уверена, что положила свои перчатки именно на самый верх в сундуке. Куда же они запропастились? Она ведь не сможет явиться к королю, если не спрячет под перчатками родимое пятно. Может, случайно положила их в сундук мужа?

Ухватившись за эту мысль, Роберта яростно набросилась на сундук Гордона. С каждой вещью, которую она доставала из него, куча позади нее все росла.

– Миледи, что вы делаете? – изумилась Гэбби.

– Мне нужны эти перчатки, – чуть не плача, вскричала Роберта, – Черные я не могу надеть – они же не подходят к платью и только привлекут внимание к моей руке.

Вскочив на ноги, она бросилась к своим нарядам. Хватала каждое платье, бешено трясла его и тут же бросала на пол.

Это все проделки Гордона, решила Роберта. Когда он утром возвращался в эту комнату, чтобы забрать свою сумку для гольфа, то спрятал ее перчатки. Но куда?

Подбежав к кровати, она, тяжело дыша, опустилась на колени и, приподняв край покрывала, заглянула под нее.

– Принеси свечу, – приказала она горничной. – Здесь ничего не видно.

– Ты готова, ангел? – услышала она голос мужа. И, подняв голову, увидела его удивленное лицо – в комнате все было вверх дном.

– Черт побери, что случилось? – спросил он.

– Я не могу найти свои перчатки, – пожаловалась она. – Ты не знаешь, где они?

Гордон сделал Гэбби знак рукой, и та мгновенно покинула комнату.

– Встань с колен, – приказал он, подходя к жене и, словно башня, возвышаясь над ней.

– С чего ты рассердился? – удивилась Роберта. – Ведь это у меня пропали вещи.

– Наша комната выглядит так, словно по ней пронесся ураган, – сказал Гордон, мягко, но решительно поднимая ее на ноги. – Тебе не нужны эти перчатки.

– Как это не нужны? Если я их не надену, король увидит мое родимое пятно, – возразила Роберта, нервно потирая пятно пальцем. Отчаяние было и в ее голосе, и в лице.

– Не беспокойся ты об этом пятне, – убеждал ее Гордон, беря черные перчатки, которые она надевала днем. – Ты ведешь себя как калека, – сказал он, – а эти перчатки сделала своими костылями. Я сожалею, что подарил их тебе. – Он прошел через комнату и бросил перчатки в камин.

– Боже мой! – воскликнула Роберта. Ноги у нее подкосились, словно ее ударили под колени, и она упала на кровать, закрыв лицо руками.

Все кончено, в панике подумала она. Муж все равно заставит ее явиться к королю. Как только тот увидит ее дьявольское пятно, он сразу же пошлет ее на эшафот, и ребенок, которого она носит, погибнет, не родившись, вместе с ней.

– Ангел, выслушай меня. – Гордон встал перед ней на колени и взял ее за руки. – Я купил эти перчатки только для того, чтобы угодить тебе. Поверь, никто не подумает о тебе ничего плохого только из-за того, что у тебя на руке симпатичное родимое пятно.

– Но король Яков верит в…

– Яков суеверен только на словах, – прервал ее Гордон. – Ты маркиза Инверэри и скоро станешь матерью моего наследника. Яков и слова не скажет против тебя. Рядом со мной ты можешь никого не бояться – даже короля. Прими себя такой, какая ты есть, и все тоже примут тебя.

А ведь он прав. И тетя Келли когда-то говорила ей то же самое, вспомнила Роберта, и на душе у нее полегчало. Зачем страдать и мучить себя всякими страхами, когда у нее такой прекрасный, такой храбрый и заботливый муж?

– Я люблю тебя, Горди! Люблю всем сердцем! – пылко воскликнула она, бросаясь в его объятия.

Крепко обняв ее, словно оберегая и защищая, Гордон поцеловал ее черные как смоль волосы и сказал: