Когда боль в поврежденной ноге дошла и заставила повалиться на колено, Вово был уже на нужном месте, на насыпи, и позволил себе оглянуться. Хумансы приближались плотным строем, ощетинившись разнообразными клинками. Непохоже было, чтобы они боялись, в отличие от тех, других, кожаных. Что ж, возможно, еще рано. Еще научатся бояться!

— Лезь на стену, дурааак, — прохрипел Чумп, не открывая глаз. — Искупаешься в дерьме… Не привыкать. Жизнь, она вся…

— Тихо! — цыкнул на него Вово, сосредоточился, подавил тошноту, которая всегда на него нападала в таких случаях, и еле слышно, чтобы не дай Занги никто не расслышал и не запомнил, прохрипел под нос Слова. Как обычно, сдавило виски, навалилась слабость, а желудок сжался до размера мышиного и рванулся к горлу, когда из-под ног ушла опора, а со всех сторон рванулись к небу отвесные стены из земли и камня, сливаясь вверху надежным непроницаемым куполом.

И только когда земля сомкнулась над головами беглецов, Вово позволил себе упасть на бок, не выпуская Чумпа, и перевести задержанное дыхание. Вокруг царил мрак, густоватый даже для глаз гобольда, который в темноте видел на зависть всякому гоблину. А чего же еще ожидать от подземного тоннеля, который много веков не освещался ничем, включая фонари таких, как Вово, странников-диггеров?.. Судя по запаху вековечной сырости, здесь вообще никто никогда не был с того самого момента, как древние мастера его проложили.

Чумп, как оказалось, уже хрипел, судорожно прижимая локтем раскроенный бок, и Вово спохватился, полез под пончо, где в поясной сумке хранились многие полезности, которыми его неизменно снабжала в дальнюю дорогу мама. Конечно, целитель из него аховый, простого поноса в жизни не исцелит, разве что больные зубы удалять большой мастак, с оплеухи, вместе с целой пригоршней здоровых. Но чужеродные прорехи в организме — дело сплошь и рядом привычное, сколько раз сам напарывался на острое, а то и чужие зубы оставляли раны самого скверного вида… И не сочтешь! Поневоле навостришься тяп-ляп залатывать. Отец и его соплеменники вовсе лечить способны одним тычком перста, навроде того как умеет друид или те бритоголовые в городе, только вовсе без дивного сияния: тырк и все, иди камень руби. Да и в нем, Вово, говорят, есть такая же сила, псионической мощью именуемая, да только на что еще одна мощь? Тут обычную-то, которая в мышцах, не прокормишь.

Из сумки явился узелок с мягким месивом. Знаменитая целебная мазь, за которой порой приходится через все Северные Земли путешествовать; не всяк в нее и верит, ибо самой своей природой она противоречит всем научным трактатам, написанным известными медикусами. Но уж Вово-то не сомневался, что она есть и еще как действует; самого его однажды только этой мазью и подняли буквально со смертного одра, после того как попался на пути стае голодных брайнсакеров. С тех пор в дальний путь неизменно брал такой драгоценный комок. Теперь же осторожно оторвал чумпову руку от раны, задрал на нем фуфайку и, не жадничая, втер изрядную щепоть мази в твердое жилистое брюхо вокруг раны. Чумп порывался сперва со стонами выдраться, но не тут-то было!

— Держись, друг, — неловко просипел Вово, придерживая его рукой с мазью и борясь с желанием легонько щелкнуть в лоб, чтобы оставил дергаться часов эдак на пару. — От таких ран в наше, как говорит Хастред, просвещенное время помирать попросту зазорно. Правда, тут просветления не видать, напротив — одна темень, но чтоб ты знал, время, оно штука такая: везде обыкновенно одинаковое. Потому быть сразу тут и там получается далеко не у всякого.

Обмазал рану, нашлепнул на нее клочок тряпицы все из той же полезной сумочки и с облегчением отдулся на сторону. Теперь никуда не деться подраненному товарищу! Может, бегать покамест не будет, но оно и к лучшему — вот, один раз уже добегался.

Оставалось разобраться со своими ранами, но это уже никакой проблемой не выглядело. Стиснув зубы, Вово выдернул из плеча короткую толстую стрелку с двумя пластинками вместо оперения и острым ромбическим наконечником. Кровь побежала веселым ручейком, но не напугала и уже через несколько секунд свернулась в плотную корочку, а острая боль сменилась тянущим нытьем. Второй болт дался не так просто: застрял в эдаком месте, что не особо и похвастаешься в приличном обществе! Дабы извлечь его, пришлось извернуться и, кряхтя и свешивая от усердия язык, мучительно заводить за спину руку. Чумп бы достал до своей задницы любой рукой на выбор из любого положения, мелькнула завистливая мысль, а тут такими валунами оброс со всех сторон, что при всяком движении что-то трещит внутри, анатомия затвердевает чудовищными неприступными бастионами, а попытка хоть как-то перекрутиться сводит все это обилие недетскими судорогами. Наконец сумел ухватить болт за оперение, выдрал, злясь на себя, безо всякой деликатности, а от мысли как-то еще втирать туда мазь решительно отказался: само заживет, знаем мы свою живучесть.

Запах с обеих сторон тоннеля доносился откровенно странный, незнакомый; не сказать, что несущий в себе угрозу, но тащиться проверять тоже не восхотелось. Вово, стараясь не наваливаться на поврежденную часть организма, уселся спиной к стенке рядом с тихонько покряхтывающим Чумпом. Тот сейчас чувствует, как боль утихает, переплавляясь в ласковое согревающее тепло, потом придет сонливость, а поутру только и останется, что толстенный багровый шрам да вызванное им изумление. Тогда и будем искать выход наружу, ибо Слово в устах Вово работает только на вовнутрь, наверх же приходится своими силами, а пока пускай себе отлеживается…

Вово склонил голову набок, измерил взглядом высоту тоннеля (до самого верху взгляд не достал, заблудившись в чернильном мраке на высоте полного гобольдова роста) и, пожав плечами, перевалился на бок. Хороший тоннель, правильных габаритов, не придется идти скрючившись в три погибели! И в ширину в нем все пять футов, есть где развернуться. Такие зря не прокладывают, тоннели для простого бегства из осажденного замка обычно куда уже. Работа всяко не дварфийская — тем бы до потолка не достать, да и к чему им лишние высоты? И на кобольдовый путь решительно не похоже. А больше вроде бы никто в Дримланде прокладкой тоннелей не увлекается. Интересно будет не только найти выход, но и установить, откуда и куда путь проложен…

Мечтательный взгляд гобольда погрузился во мрак тоннеля. А наверху тем временем буравили куда более рассеянный сумрак десятки хумансовых взоров и непрестанные потоки брани столь скверной, что мама нашего героя, случись сей момент среди упустивших добычу карателей, непременно отходила бы их тряпкой по усатым согласно последней моде рожам. Не могли они, видите ли, понять, куда испарился малый такого размера, что и в воротах бы почти наверняка застрял. Особо ярился предводитель их, помимо знатных усов украшенный еще и густыми рыжими бакенбардами.

— Искаааать! — надрывался он так, что в башне Лорда, сообщим по секрету, нервно подпрыгивал в своей широченной постели гном Тиффиус. — Что значит — потеряли? Только что был тут! Куда мог деться?! Открою вам секрет, судари мои: здоровущие бугаи сквозь землю не проваливаются!

Каратели согласно трясли головами и вновь и вновь тыркались в двери ближайших стенных башен, а один из них, наделенный наиболее возвышенным складом ума, то и дело исподлобья поглядывал вверх, на стенной гребень. Слышал где-то что-то про таких, знаете, прыгучих, что с места на любую крышу… И лишь в одном увешанные железом суровые воины сходились однозначно: сквозь землю искомый бугай, ну разумеется же, провалиться никак не мог!