(Отрывок)

К работе над воспоминаниями о службе в Бессарабии Вельтман приступил сразу после гибели Пушкина. Стремление писателя рассказать о своих встречах с великим; поэтом в Кишиневе, описать окружавшую их среду отразилось в первоначальном заголовке «Воспоминания о Бессарабии и о Пушкине» (ОР ГБЛ, ф. 47, р. I, к. 28, ед. хр. 17, л. 1). Завершая «первую статью» записок, Вельтман задумал напечатать ее, но сомневался в значимости своей работы. Он писал М. П. Погодину: «Я никак не отказываюсь даже на коленях принести малую жертву от крох моих тени любимого нашего поэтапно еще не успел ничего сделать доброго и достойного помещения в «Современнике»» («Литературное наследство», т. 58. М., 1952, с. 145). Но первые страницы воспоминаний все же были помещены (без имени автора) в 1837 г. в пушкинском журнале. Завершил Вельтман работу над мемуарами позже.

В дальнейшем пушкинисты не раз обращались к писателю с просьбой передать им записки о Бессарабии. В 1855 г. П. В. Анненков утверждал в письме к Вельтману от 3 ноября: «Вообще история знакомства Вашего с Пушкиным была бы находкой как для издания, так и для публики!» (Юрий Акутин. Издревле сладостный союз // Поэтов меж собой связует.— «Наука и жизнь», 1975, № 11, с. 139). Дальнейшая история издания вельтманских мемуаров изложена в статье к нашему изданию.

Публикация большей части «Воспоминаний» Л. Н. Майковым вызвала широкий отклик. «Пребыванию Пушкина в Бессарабии посвящены воспоминания А. Ф. Вельтмана. Этому периоду жизни поэта Л. Н. Майков справедливо придает важное значение в процессе его внутреннего развития; тогда-то «пробудилось у светского юноши Пушкина то чуткое внимание к народной жизни, которое уже никогда не покидало ею до самой смерти». В этом именно отношении интересны и воспоминания Вельтмана. В них он имел в виду выяснить то влияние, какое оказали на поэта и самый край, и условия жизни среди разнообразного состава и быта местного населения»,— писал Е. Елеонин («Исторический вестник», 1899, т. 77, июль, с. 270). Отметили записки Вельтмана Б. В. Никольский (там же, с. 217) и Б. Л. Модзалевский («Русская старина», 1899, № 9). Использовал их И. Халиппа в своей работе «Город Кишинев времен жизни в нем Александра Сергеевича Пушкина. 1820—1823» (Кишинев, 1899).

Черновая рукопись «Воспоминаний о Бессарабии» хранится в ОР ГБЛ. Записки Вельтмана широко использованы при составлении примечаний к данному изданию. Публикуемый отрывок взят из книги Л. Н. Майкова «Пушкин» (СПб, 1899,; с. 121—123).

РАДОЙ

РАССКАЗ

(Отрывок)

«Радой» был напечатай в 1839 г. в журнале «Сын Отечества» (т. VII), а затем включен в сборник повестей Вельтмана, вышедший в 1843 г. Существенных изменений в текст внесено не было. В произведении рассказывается, как автор обнаружил записки молодого офицера, проезжавшего через Балканы во время валашского восстания под руководством Тудора Владимиреску и движения этерии во главе с Александром Ипсиланти. История любви к Елене серба Радоя, с которым знакомится офицер, также влюбленный в Елену, переплетается с любовной историей Меынона и крепостной девушки Верочки.

Сложность композиции «Радоя» отметил В. Г. Белинский: «Повесть «Радей» ужасно запутана, перепутана и нисколько не распутана. В ней есть прекрасные подробности» (Полн. собр. соч. в 13-ти томах, VII. М., 1955, с 634) — Однако ранее критик отмечал, что «Радой» — «вполне прекрасная, полная души и мысли повесть <...>» (там же, т. III, с. 176). Рецензент «Библиотеки для чтения» писал: «...«Радой» — большая повесть, исполненная трогательных сцен, истинно драматических положений и рассказанная на славу» (1843, т. 60, ч. II, с. 24).

КОСТЕШТСКИЕ СКАЛЫ

РАССКАЗ

Рассказ был напечатан в «Одесском альманахе на 1840 год», а затем включен в сборник повестей Вельтмана, вышедший в 1843 г. Описывая жизнь офицеров-топографов, занятых полевыми съемками, автор обратился к собственным воспоминаниям, вывел реальных людей, наделив их вымышленными фамилиями. Так, Светов — это сам автор, передавший немецкое значение своей фамилии: Welt — «мир, свет», Mann — «человек». Фантанов — это Фонтон де Верайон; Рацкий — это Полторацкий; Лугин — это Лугинин; все — офицеры по квартирмейстерской части, прикомандированные к военно-топографической комиссии. Ленкуца — уменьшительное молдавское от Елена. С предположением Е. М. Двойченко-Марковой, что Ленкуца — это Елена Кубе, нельзя согласиться. (О Елене Ивановне Кубе см.: Ю. Акутин. Загадка Елены Кубе.— «Наука и жизнь», 1976, No 6.)

Образ Ленкуцы вновь возникает в романе «Счастье — несчастье».

«Не без удовольствия можно прочесть рассказ Вельтмана «Костештские скалы»...»,— писал В. Г. Белинский в рецензии на «Одесский альманах на 1840 год» (Полн. собр. соч. в 13-ти томах, т. IV. М., 1954, с. 122).

УРСУЛ

ПОВЕСТЬ

(Отрывок)

Повесть «Урсул» была опубликована во втором томе сборника «Сто русских литераторов» (СПб., 1841, с 352—395). Рассказанная в ней история основана на действительных фактах. Поимка талгаря Урсула произошла в Кишиневе в апреле 1824 г. Вельтман писал в воспоминаниях:

«Я полагаю, что поэма «Разбойники» внушена Пушкину взглядом на талгаря Урсула (талгарь — разбойник, урсул — медведь). Это был начальник шайки, составившейся из разного сброда войнолюбивых людей, служивших етерии молдавской и перебравшихся в Бессарабию от преследования турок после скуляпского дела. В Молдавии и вообще в Турции разбойники разъезжают отрядами по деревням берут дань, пируют в корчмах, и их никто не трогает. Урсул с несколькими из отважных ограбил на дороге от Вендор к Кишиневу купца. Вздумал пировать в корчме при въезде в город. В то время еще никто не удивлялся, видя несколько вооруженных с ног до головы арнаутов; но ограбленный Урсулом прибежал в Кишинев и заметив разбойников в корчме, закричал: «Талгарь, талгарь!» Народ сбежался; письменная почта была подле; почмейстер Алексеев, отставной храбрый полковник гусарский, собрал команду почтальонов и бросился с ними к корчме, дав знать между тем жандармскому командиру. Урсул с товарищами, видя себя окруженным, вскочив на коней, понеслись во весь опор через город. Только крики: «Талгарь, талгарь!» успевали их преследовать по улицам. Народ заграждал им путь, но выстрелами прокладывали они себе дорогу вперед, однако же выбрали плохой путь — через Булгарию (улицу Булгарскую). Булгары осыпали их и принудили своротить в сторону к огородам. Огороды лежали на равнине по берегу Быка. Принадлежа разным владельцам, все пространство было в загородях. Лихие кони разбойников перелетали через плетни, но загородок было много, а толпы булгар преследовали их бегом и догоняли; постепенно утомленные кони падали с отважными седоками, и булгары, как пчелы, осыпали их и перевязывали. На окованного Урсула съезжался смотреть весь город. Это был образец зверства и ожесточения; когда его наказали,