пользовался привилегиями своего высокого происхождения.

Верхний Египет был населен злобными джиннами — позором Джиннистана и ужасом неба и земли. Эти чудища с радостью подчинились приказам Бахлисбула, рожденного, чтобы повелевать. Первая вылазка к горам Кавказа, на которую они решились, закончилась неудачей, но их не остановило бы даже полное поражение, ибо ярость и злоба служили им поддержкой и ослепляли перед лицом любых опасностей. Они были созданы, чтобы творить зло, и в силу своей натуры им приходилось постоянно что-то замышлять и предпринимать.

Сетель Педур Джинатиль знала о новых возможностях своего врага и задумала подстроить ему ловушку, в которую тот неизбежно попался бы. Она удвоила засушливость того проклятого места, где поселился Бахлисбул, и волей-неволей ему пришлось перебраться в еще более суровый край, где злодей не находил себе покоя.

Вдруг он заметил немного зеленой травки, которая росла у подножия гранитной колонны, прячась в ее тени от палящих солнечных лучей. Бахлисбул подошел ближе, присел и увидел прямо на уровне глаз высеченные на камне письмена. Он не удержался и вслух прочитал надпись, которая гласила: «Колонна, исполни приказание царицы Сетель Педур Джинатиль».

Не успел джинн произнести эти слова, как железная цепь охватила его туловище и приковала к колонне. Вскоре пустыню огласили его вопли, а чудища, населявшие ее, испугались и, побросав свои логова, в страхе разлетелись кто куда. Бахлисбул остался один посреди песков, и бессильная злоба его мало-помалу сменилась тупой отрешенностью. Он глядел на цепи, на роковую надпись, одолевшую его, и вдруг заметил, что не дочитал ее до конца. Дочитав же, злодей осознал то, что повергло его в пучину отчаяния. Вот ужасный приговор, которым завершалась надпись на колонне: «Тебя сможет освободить только тот джинн, что будет злее тебя самого». Но когда это случится? Когда вселенная возродится из хаоса, когда распахнется бездна и явит миру нового царя? И найдется ли другой Кокопилесоб, который не будет прадедом и покровителем Звезды Семи Морей?

Обеспечив себе спокойствие, Сетель Педур Джинатиль вспомнила об услуге, которую оказала ей старая карлица. Царица призвала ее и спросила:

— Скажи мне, Бакбак, что я могу сделать для тебя?

— О моя госпожа, — отвечала старуха, — ты много чего можешь, но, боюсь, мне не поздоровится от того, что ты сделаешь. Всем известно, что это я приходила к тебе, но вместе с тем никто не сомневается, что, хоть я люблю молоть языком и слов говорю много, в глубине души я скрытна и толку от моей болтовни нет никакого. И, однако, ты можешь доставить мне одно маленькое удовольствие, которое не приведет ни к чему плохому. У меня нет зубов, я шамкаю и шепелявлю так, что мне самой противно себя слушать. Тридцать два зуба — вот о чем я прошу.

— Такой подарок будет бросаться в глаза, — возразила царица, — и навлечет на тебя гнев всех твоих недругов, которых ты опасаешься. Осторожности ради, я бы дала тебе четыре крепких зуба и разместила так, чтобы их не было видно.

— Согласна, — обрадовалась старуха, — и будь уверена: тебя я никогда не укушу.

Пока старая Бакбак прихорашивалась, используя в добавление к обычным средствам колдовство, обратимся к Симустафе, который был занят приготовлениями к путешествию в Джиннистан.

Харун ар-Рашид велел открыть свою сокровищницу. Даже если собрать в одном месте богатства всех земных царей, то и тогда не получилось бы ничего ей подобного, и, однако, индийский царевич долго не мог найти хоть что-нибудь похожее на то, что он видел в Джиннистане. Наконец ему попалась на глаза сабля, чей эфес был украшен превосходными адамантами столь густо, что, казалось, они сливались в единое целое. Зятя халифа поразил не только блеск ее, но и размеры: такое оружие могло служить только великану. Симустафа взял саблю в руки, дабы испытать, вынул из ножен и взмахнул раз-другой: будто молнии засверкали вокруг него, настолько блестящим было стальное лезвие. Затем царевич стал разглядывать оружие и обнаружил неразборчивые письмена. Он немедленно вызвал джинна ларца, и Джемаль явился пред его очами.

— Прочти, что здесь написано, — велел Симустафа.

— Только наша царица сможет разъяснить тебе эти письмена, ибо это знаки могущества, но я знаю, что это за сабля. Оружие это выпало из рук Кокопилесоба в великой битве, которую он проиграл Мухаммаду. Пророк же передал саблю своему наследнику.

Индийский царевич отнес находку халифу и сказал, что это единственный подарок, достойный владычицы Джиннистана.

В это время затрубили трубы. К воротам дворца прибыли те, кому предстояло сопровождать царевича и царевну в Кассер-иль-Араис: две тысячи всадников — избранных молодых воинов халифа — и шестьсот рыцарей в полном ратном облачении, с копьем и щитом, удостоились чести следовать за носилками Ильсетильсоны, водруженными на спины шести самых прекрасных во всей Индии слонов. Двенадцать верблюдов нагрузили вещами, а замыкали процессию евнухи.

Симустафа в усеянных адамантами доспехах с золотыми узорами ехал верхом, держась рядом с носилками. Его жеребец радостно ржал и тряс великолепной гривой. Ильсетильсона любовалась тем, сколь изящно ее муж управляет конем, который явно гордился своим седоком.

Блестящая процессия тронулась в путь. Дорога ко дворцу была выровнена так, что никакие препятствия не могли задержать путников. По прибытии всю свиту разместили в удобных помещениях, расположенных в окрестностях Кассер-иль-Араиса, поскольку в сад его могли войти только царевич и царевна. Красота этого райского уголка восхитила их обоих, но Ильсетильсону особенно заинтересовало дерево, чей плод погубил род человеческий. Ствол его обвивал змей, который не мог никогда его оставить. Глаза гада были покрыты густым мраком. Лазоревый птах с золотой головкой и золотыми лапками беспрестанно порхал вокруг, отдыхая то на одной ветке, то на другой, и чудесное создание это не пело, а выражало мысли свои на чистейшем арабском языке{195}.

Едва завидев прекрасную чету, птах в знак радости расправил хвост и обратился к ней с положенными словами:

— Приветствую род человеческий. Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад — пророк Его.

Ильсетильсону очаровала четкость выговора птицы, и ей захотелось побеседовать с необыкновенным созданием.

— Милый птах, — молвила царевна, — ты нам рад?

— Вы — дети Пророка, вы вошли сюда по праву и выйдете отсюда на небо.

— Но наш путь лежит в Джиннистан.

— Да, это тот путь, что человек проделывает на земле каждый день.

— Ты не хочешь, чтобы я отправилась туда?

— Нет, хочу, ибо ты приведешь оттуда мою жену, и мы