могу в это поверить. Я говорю себе, что женщина с темными волнистыми волосами, в серебристом платье, которое облегает ее, как вторая кожа, — это кто-то другой. Что я вижу Эмму только потому, что так сильно хочу видеть ее здесь.

Но потом я снова смотрю на нее и понимаю, что все, что я вижу, реально.

Эмма здесь.

И она с Альфио Альтьере.

22

ЭММА

Всю ночь я только и делала, что не паниковала.

Я ушла, чтобы избежать всего этого, а меня снова втягивают в это. Хуже того, меня втягивают именно в тот сценарий, от которого я и сбежала от Данте, чтобы не оказаться в ловушке мафиози, который ждет, что я буду соответствовать его представлениям о том, какой должна быть, что говорить и делать его женщина. Я боялась того, что Данте может ожидать от меня. Но это никогда не было бы похоже на то, что ожидает Альтьер.

Перед отъездом он прошелся по списку. Я должна быть дружелюбной, но молчаливой. Ласковой с ним, но не навязчивой. Какие бы манеры у меня ни были, он велел мне обязательно их использовать. Было ясно, что он считает меня не более чем отребьем — недостаточно хороша для него или кого-то еще из его окружения, но достаточно хороша, чтобы использовать против Данте. И в соответствии с этой целью он также ясно дал понять, что я ни в коем случае не должна покидать его сторону.

Я хотела спросить, что мне делать, если мне понадобится выйти в дамскую комнату, но подумала, что лучше его не раздражать. Не тогда, когда мне нужно попытаться заставить его ослабить бдительность настолько, чтобы я смогла найти минутку для разговора с Данте.

И я совершенно не готова к тому, что почувствую в тот момент, когда мы переступим порог дома и я увижу его.

Он выглядит таким же красивым, каким я его помню: в тщательно сшитом костюме, чисто выбритый, с темными волосами, гладко уложенными от лица. Его зеленый взгляд встречается с моим, и я чувствую, как учащенно бьется мое сердце. Как будто времени совсем не прошло. Возможно, только вчера я была в его пентхаусе, в его постели, позволяя ему прикасаться к себе так, как я даже не мечтала.

Меня охватывает тоска, желание вырваться из рук Альтьере и побежать через всю комнату к Данте, в его объятия.

Я почти делаю это.

И тут Альтьер крепко сжимает меня в объятиях.

— Даже не думай об этом, — бормочет он. — Возможно, ты сможешь спасти себя и своего ребенка, но сможешь ли ты вовремя предупредить своего друга? Я так не думаю.

Мой желудок сжимается, и я замираю. Я не знаю ответа на этот вопрос, есть все шансы, что Данте сможет что-то сделать, но я понятия не имею, что у Альтьере наготове. Также есть все шансы, что Эбби поплатится за то, что я вообще сбежала от Данте.

Всего этого можно было бы избежать, если бы я осталась.

А может, и нет. Может быть, Альтьер всегда преследовал бы меня, как средство добраться до Данте. Может быть, ошибкой было то, что я вообще ввязалась в это дело. Невозможно знать наверняка, и невозможно вернуться назад. Я не уверена, что вернулась бы, даже если бы могла.

Не знаю, смогу ли я вынести потерю всех тех воспоминаний, которые мы с Данте создали вместе.

Выражение его лица, когда он видит меня, сначала шокирует, а затем причиняет боль. В животе завязывается узел вины, хотя я здесь не по своей воле, Данте этого не знает. Он думает, что я сбежала от него и отправилась к Альтьере, хотя зачем бы мне это было нужно, я не могу понять.

Мужчина рядом с Данте хватает его за руку, что-то бормоча ему, но Данте отпихивает его. Мгновение спустя он начинает шагать к нам, на его лице появляется мрачное выражение.

— Эмма. — В его голосе звучит нотка паники, но она скрыта настолько хорошо, что, кажется, только я ее уловила. — Что ты здесь делаешь? Что случилось, где ты была?

Альтьер крепко сжимает мою руку, чтобы напомнить мне о необходимости молчать. Я стискиваю зубы, в ярости от того, что мне указывают, что делать, но его угрозы в адрес Эбби эхом отдаются в глубине моего сознания. Я понятия не имею, насколько неотвратимы эти угрозы, может ли что-то случиться, если я хоть на шаг сдвинусь с места.

Судя по тому, что я видела до сих пор, я бы не стала ему перечить.

Я прикусываю губу и ничего не говорю.

Данте пристально смотрит на меня.

— Эмма. Почему ты не хочешь со мной разговаривать? Эм… — Его взгляд сужается и устремляется на Альтьера. — Ты сукин сын. Как насчет того, чтобы рассказать мне, что происходит, прежде чем…

— Осторожно. — Альтьер тонко улыбается. — Ты же не хочешь устроить сцену?

— Ты не знаешь, что такое сцена, по сравнению с тем, что я сделаю, если ты не уберешь свои руки от нее, — рычит Данте. — Ты, блядь…

— Угрозы в адрес другого дона, на публике, на гала-приеме, где ты представляешь одну из сицилийских семей. — Альтьер щелкает языком. — Полагаю, у дона Фонтаны будут разные мнения на этот счет. И как бы ты ни заботился об этой девушке, я думаю, ты больше заботишься о своей семье. Особенно о твоей милой сестре. Я видел ее, когда она входила в дом. Очень красивая.

Челюсть Данте сжимается, и я вижу, как на его лице мелькает ярость. Впервые я понимаю его. Это тот же гнев, который я почувствовала, когда осознала, в какое положение поставил меня Альтьер, когда поняла, что он накачал меня наркотиками, похитил и подверг опасности моего ребенка. И впервые я не чувствую такого страха перед гневом Данте.

Даже наоборот, я чувствую почти надежду из-за него.

Возможно, это единственное, что нас спасет.

— Не говори больше ни слова о моей сестре, — ворчит Данте, но улыбка Альтьера только расширяется. Очевидно, что он считает, что у него есть преимущество в этом деле, но я не уверена, что это так. Выражение лица Данте — это взгляд человека, который держится на волоске.

Не думаю, что Альтьер боится так сильно, как следовало бы.

— О, я не знаю. Если ты выйдешь за рамки дозволенного и разозлишь дона Фонтану, возможно, он отнесется к идее захвата мной твоей территории более благосклонно. Тем более, что у меня нет тех малейших сомнений, которые,