Морган никогда не задумывался о том, что Порто прожил целую жизнь до того, как они встретились. Он видел в старом рыцаре доброго пьяного клоуна и не пытался понять, что сделало его таким.

– Ты сильно любил жену? – спросил Морган, хотя и сам не понимал, зачем задал этот вопрос.

– Любил ли я ее? – Мысли Порто вновь ушли куда-то в сторону. – О да, наверное. Теперь уже трудно сказать, ведь прошло столько лет. Иногда я даже с трудом могу вспомнить, как они оба выглядели. У меня была миниатюра с их портретами в медальоне, но я его потерял. – Он снова покачал головой. – Где-то…

– Я надеюсь, ты когда-нибудь забудешь, – сказал Морган. – Чтобы боль ушла.

– О нет. – Старик решительно тряхнул головой. – Прошу прощения, ваше высочество, но я молюсь, чтобы этого не случилось. Больше у меня от них ничего не осталось. – Порто расправил плечи. – А если говорить о боли, мой принц, холод пробирается в мои кости и заставляет их болеть. Я пересяду поближе к огню. И не волнуйтесь так, ваше высочество. Вы очень важный молодой человек, и вещи, которые случаются с другими, с вами не произойдут, я уверен. Все, кто вас любит, будут целы и здоровы, когда вы вернетесь – со славой, тут у меня нет никаких сомнений. Верьте мне, старики видят то, что скрыто от молодых.

Морган молча смотрел, как старый рыцарь начал пробираться поближе к огню, точно прибрежная птица, шагающая по влажной береговой полосе во время прилива.

– О, милорд Пасеваллес, я так рада, что вы вспомнили! – сказала вдовствующая принцесса, шагнув к нему навстречу, когда одна из служанок провела его в ее покои.

Идела расставила руки в стороны, словно собиралась получить подарок.

– Но как я мог забыть столь лестное приглашение, ваше высочество?

Лорд-канцлер заметил, что принцесса Идела не стала зажигать много свечей, что вполне естественно, если речь идет о том, чтобы изучать старые книги. Более того, они стояли на таком расстоянии друг от друга, что он сначала не увидел в кресле в углу пожилую женщину с прямой спиной, которая что-то шила.

– Леди Вилона, – сказал он, когда его глаза привыкли к темноте и он сумел разглядеть ее лицо. – Как я рад вас видеть.

Лорд-канцлер почувствовал облегчение и необычное смущение в присутствии немолодой женщины. Вилона была женой сэра Эворика из Хейстолла, барона не самого аристократического происхождения и без особых владений, который обнаружил, что в торговле можно заработать гораздо больше денег, чем фермерством. Благодаря удачным связям с родней в Пердруине Эворик сумел стать одним из ведущих импортеров окрашенных тканей с юга и теперь считался едва ли не самым богатым человеком. Он и его жена к тому же являлись фаворитами Осрика, отца принцессы Иделы.

Леди Вилона посмотрела на него, прищурившись и оторвав взгляд от шитья:

– О, лорд-канцлер. Прошу меня простить за то, что не встаю, – сегодня меня мучает боль в ногах.

– Тут нечего прощать, моя добрая леди.

– Ну а чем бы вы хотели перекусить, лорд Пасеваллес? – спросила принцесса Идела и тут же сама ответила на свой вопрос: – Конечно, мясо. Ох уж эти мужчины!

В ее нежной победной улыбке прятался материнский смех и положительная оценка проказников мужчин, но Пасеваллес всегда восхищался мастерством Иделы и знал, что только глупец поверит в уловки, прятавшиеся за привлекательным лицом.

– Я сейчас же отправлю служанку на кухню, – продолжала она. – Думаю, там еще осталось то блюдо, которое подавали днем, – оно было чудесным и остается привлекательным даже в холодном виде. Мы устроим пир, запивая мясо светлым сандарианским вином, которое я сохранила для такого приятного события.

Пасеваллес не смог удержаться, чтобы не сделать легкого ответного выпада, хотя бы для того, чтобы оценить атмосферу сегодняшнего вечера.

– Но, принцесса, вы же говорили о книгах мужа. Разве нам не следует сначала их осмотреть, прежде чем устраивать пир?

Она лишь махнула белоснежной рукой:

– Глупо. С полными желудками мы сможем работать гораздо лучше. Такой трудолюбивый мужчина, как ваша светлость, должен это знать.

– Я склоняюсь перед вашей мудростью, миледи.

– И правильно делаете. – И вновь улыбка – кокетливая, обещающая.

На самом деле Пасеваллеса не слишком удивило, что Идела хотела пропустить скучное изучение книг. Он прекрасно понимал, что ее не интересовали проблемы, связанные с библиотекой мужа, она лишь хотела продолжить осаду чести Пасеваллеса и, возможно, наконец одержать победу. Пасеваллес никоим образом не обладал иммунитетом против ее хорошенького лица, стройной фигуры и бледной ложбинки на груди, но он находился в покоях принцессы, а перед его именем шел титул именно потому, что он всегда старался осторожно обходить самые опасные участки, которые оказывались на его пути. И сейчас не собирался ничего менять, понимая, что падать придется с очень большой высоты.

Служанка вернулась с блюдом нарезанного холодного мяса, сыром, несколькими маленькими караваями хлеба и чашей с маринованным диким луком. Принцесса Идела мягко ее выругала за то, что она не принесла десерт, а потом отпустила, и девушка исчезла в одной из многочисленных комнат покоев принцессы.

Леди Вилона взяла тарелку к себе и принялась за еду, сидя в своем кресле, а принцесса и лорд-канцлер устроились друг напротив друга за маленьким столиком. Пока они ели, Идела оживленно болтала о разных светских мелочах, упоминая такие незначительные события, что Пасеваллес понял: она подбирается к какому-то важному вопросу. Наконец она налила им обоим по второму кубку сладкого янтарного сандаринского вина и заговорила о деле.

– Я даже не могу вам сказать, какое удовольствие я получаю сегодня от общения с вами, лорд-канцлер.

– Пожалуйста, принцесса. Вы должны называть меня Пасеваллес. Здесь я просто не могу слышать свой титул.

– Очень хорошо, тогда я постараюсь называть вас вашим эйдонитским именем. Но вы не должны ставить меня в невыгодное положение. Сегодня вечером мы оба отбросим титулы. Я буду Идела.

– Как пожелаете… Идела.

Она хлопнула в ладоши.

– О, ваш мужской голос уже является для меня удовольствием. – Она наклонилась вперед, словно делилась важным государственным секретом, одновременно демонстрируя ему существенную часть своей бледной гладкой груди. – Должна признаться, что иногда я устаю от пронзительных женских голосов. Ничего другого я не слышу! Так стоит ли удивляться, что я так скучаю по сыну?

Если учесть, что не прошло и недели с отъезда принца Моргана и принцесса никогда не считалась заботливой матерью по отношению к обоим своим детям, Пасеваллес понял, что начинается новый гамбит, и охотно на него пошел.

– Должно быть, вам было очень трудно расстаться с ним.

– Да, ужасно. Очень тяжело. – Она покачала головой. – В первую ночь я уснула в слезах.

– Я сочувствую вашей боли, дорогая миледи.