Светильни распространяли тонкие ароматы цветущего луга, к которым примешивался незнакомый, сладковатый, дурманящий и будоражащий запах какой-то смолы. От него сами собой напрягались мышцы живота и хотелось ощущать под руками упругие округлости женского тела.

Антон попытался приподняться. Голова закружилась, свет в глазах померк, но ему все же удалось справиться с приступом слабости, сесть, а затем сползти на пол и встать на ноги. В голову пришла дикая мысль, что он находится в психлечебнице, что экспедиция на остров Войцы ему пригрезилась, а все предшествующие события существовали только в его воображении.

Он сделал шаг, другой, раздвинул кисейные занавеси балдахина и вышел на середину комнаты, разглядывая ее интерьер. Голова продолжала кружиться, но все же он заметил, что предметы спальни не появляются из ничего и не пропадают, стоят на месте незыблемо и твердо, до них можно дотронуться рукой, ощутить их неподатливую твердость, гладкие холодные поверхности, что указывало на реальность происходящего.

Антон осмотрел драпировки на темно-серых стенах без единого окна, ковры, огромное — во всю стену — зеркало в золотой окантовке в форме переплетенных змеиных тел, низкий пузатый шкаф на резных ножках в форме звериных лап, такой же столик в углу с набором бокалов и рюмок, кресло, несколько пуфов и деревянный пюпитр с раскрытой книгой. Пол комнаты представлял собой сплошной ковер, в котором ноги утопали по щиколотку, потолок же напоминал черное зеркало с узором серебристой паутины, завораживающей взор. Антон смотрел бы на него долго, если бы не раздавшийся за спиной насмешливый мужской голос:

— Эй, мечтатель, очнись!

Антон обернулся. На него из проема не замеченной им двери смотрели двое: суровая старуха в фиолетово-черном одеянии и клобуке, накинутом на голову, с узкими, синевато-бледными губами, крючковатым носом и светящимися прозрачными глазами, и крупный, похожий на борца, широкий в плечах и в талии мужчина, чернобородый, с густой шевелюрой, одетый в черный костюм. Лишь две детали в его наряде были светлее остальной одежды: поясок на талии, обнимавший черную атласную рубаху навыпуск, и мерцающий желтыми искрами перстень на указательном пальце. И еще одну деталь отметило сознание Антона помимо его воли: на поясе чернобородого борца висели три чехла, из которых выглядывали рукояти ножей.

— Очухался, гостенёк? — тем же насмешливым тоном проговорил мужчина. — Сейчас тебя накормят, и все будет в ажуре. — Он повернул голову к старухе. — Неплохой экземпляр, Хозяйка, даже у меня слюнки текут.

— Дурак! — низким голосом, не повышая тона, ответила старуха, продолжая внимательно оценивать пленника.

Под ее взглядом Антон подошел к кровати, сорвал одну занавеску и обмотал вокруг чресел.

Чернобородый здоровяк засмеялся. Антон представил, как берет на прием весельчака, бьет ногой в горло, и смех тотчас же захлебнулся. Мужик в черном отшатнулся, прекратил смеяться, с изумлением схватился за горло.

— Ч-черт!..

Старуха усмехнулась.

— Витязь зубки показал… нехороший мальчик… постереги его, я сейчас.

Она исчезла.

Бородач исподлобья оглядел фигуру Антона, который постепенно набирал силы, помассировал горло и криво улыбнулся.

— Спасибо за предупреждение, Витязь. Буду знать, на что ты способен. Говорят, ты хороший боец, если выживешь — потанцуем в спарринге, проверим, на что ты годишься. А сейчас тебя ожидает баальшой сюрприз! — Он снова выдавил кривоватую улыбку. — Советую подзаправиться, так как скоро придется потратить много энергии.

В комнату неслышно вошла монашка в низко надвинутом платке, внесла поднос с какими-то горшочками и пузатыми плошками, поставила на столик в углу и шмыгнула обратно. А следом за ней в спальню вошла голая, если не считать кисейной накидки, девушка поразительной красоты, держащая в руках необычной формы сосуд — бутылку темно-зеленого стекла с двумя горлышками. Она была стройна и изящна, хотя ступала как-то странно, скованно и тяжело, и при каждом шаге высокая грудь с тугими сосками прыгала вверх-вниз, широкие и крутые бедра вздрагивали, а прозрачные глаза сияли и притягивали, звали, манили, обещая небывалое блаженство.

— Иди, сотник, — хрипловатым, каким-то шипящим голосом проговорила незнакомка, приближаясь к Антону. Поднесла ко рту бутылку и хлебнула из двух горлышек по очереди. Глаза ее стали огромными, абсолютно пустыми и прозрачными, затем стали расширяться зрачки, пока не заполнили собой чуть ли не все глаза, и протаяла в них вдруг такая откровенная звериная страсть, бешеное вожделение, что Антон невольно отступил, ощущая, как в него вливается чужая зовущая сила.

— Осторожнее, Хозяйка, — низко поклонился бородач, пятясь к двери. — Он кое-чем владеет в потенциале. На всякий случай я подожду в коридоре. — Он вышел.

— Иди ко мне, Витязь, — протянула руки к Антону красавица, облизнув ярко-алые губы; глаза ее помутнели, подернулись легким флером безумия. — Никто не узнает о нашей любви, даже если ты захочешь уйти. Но ты не захочешь. — Она сделала два глотка, протянула бутылку Антону. — Выпей и почувствуешь, что такое райское наслаждение…

Ее грудь уперлась в грудь Антона, губы призывно полуоткрылись, руки сомкнулись на талии, прижимая бедра к бедрам. Волна желания ударила в голову Антона, спазматически сократились мышцы живота, по жилам заструилась не кровь — жидкое пламя, но кто-то холодно-рассудительный внутри него окунул сердце в ледяную воду, создал в груди чуть ли не физически ощутимую пустоту и ударом презрения загнал в эту пустоту вожделение плоти.

Голова стала ясной и звонкой, будто он вдохнул нашатыря. Колдовское головокружение прекратилось, наваждение прошло, сознание преодолело водопад эмоций и обрело способность анализировать положение. Антон разжал руки колдуньи, развел в стороны и шагнул назад. Сказал, окончательно успокаиваясь:

— Прием почти безотказный, но работает не всегда. Я человек идеи и никогда не играл роль героя-любовника. — Антон подумал и добавил хладнокровно: — Да и заразиться боюсь… Хозяйка.

— Как ты смеешь?! Ты… отказываешься?! — Изумлению девицы не было границ. — Ты… смеешь… насмехаться надо мной?!

— Боже упаси! — вытянул вперед ладони Антон. — Просто не люблю оборотней. Как вы это делаете? Я имею в виду метаморфозы с телом. Ведь это вы только что оставили нас вдвоем с этим вашим сотником?

Глаза красавицы метнули молнии, волосы ее вздыбились, распушились одуванчиком вокруг головы, спина выгнулась, пальцы растопырились, вместо ногтей выросли когти, соски на груди налились багровым свечением.

— Пей, дурак! — прошипела она, снова протягивая Антону бутылку с двумя горлышками. — Это эликсир бессмертия. Не отказывайся от своего счастья!

Антон почувствовал давление на виски, сознание начало мутиться, в груди снова шевельнулась змея желания. Он попытался волевым усилием прояснить сознание, не смог и отступил к стене.

— Предлагаю успокоиться, одеться и сесть за стол переговоров, как цивилизованные люди. Душ с холодной водой у вас есть?