– Быть того не может.

Гумилев извлек луковицу своего коммуникатора, провел ею вдоль тела Димы, остановил около плеча.

– Вот они… С радиоканалом. И почему разъем не сделали?

– Что там? – испуганно спросил Дима.

– Ничего страшного, – ответил Гумилев. – Вы-то сами в последнее время где бывали, что видали?

Соловей смотрел на поэта, как затравленный зверек. Мне даже жаль его стало.

– Вам какая разница?

– Ну, где в вас помидорами кидали? Почему вы решили, что петь умеете? – без особых церемоний спросил Николай Степанович.

– Да я много лет пел! В конкурсах побеждал! Заслуженный артист России! – закипятился Дима. – А был я много где! В Риге был! В Москве был! На Марсе был!

– На Марсе? – удивился поэт. – Что же вы там делали?

– Гулял. Мы телепортировались туда на шопинг.

– Как?

– Чтобы по магазинам побродить, прибарахлиться.

– Телепортировались? – изумился я. – Разве такое возможно?

– Естественно, – сдержанно улыбнулся Гумилев. – В вирте. Воспоминания нашего нового знакомого искусственны. Он получил их в искусственной Вселенной. Воскресив, его сразу же поместили в вирт – там он и набирался опыта, приобретал информацию о мире. Со мной было точно так же – боюсь, правда подействовала бы на меня ошеломляюще и я бы сильно изменился… Зачем такие манипуляции произвели с Димой – вопрос. И от ответа на него зависят наши дальнейшие планы.

Соловей только хлопал глазами. А Гумилев немного подумал, барабаня пальцами по приборной доске, потом поинтересовался:

– А меня или Даниила вам не поручали убить? Скажите прямо, мы не обидимся.

– Я вас не знаю и знать не хочу! – раздраженно бросил Соловей. – Нашлись суперзвезды… Что мне толку грохнуть двух сумасшедших? Прославиться как серийному убийце?

Гумилев рассмеялся – немного натянуто. Меня реакция Димы тоже позабавила. Но что взять с эстрадного певца, который и школу-то не окончил?

Луна закрывала уже почти весь обзор. Космолет замедлял скорость плавно, красиво. По всей видимости, аппарат имел антигравитационный принцип работы – инерционные толчки практически не чувствовались, отлично работали компенсаторы. При его компактности и удаленности от источников энергии – редкий случай. Нужно иметь собственный термоядерный реактор приличной мощности, довольно-таки громоздкое устройство. Конструкторы космолета поработали на славу – он стал настоящей «яхтой для богатых». Такую не возьмешь в кредит в магазине бытовой техники.

Практически зависнув над огромным ангаром, космолет выполнил зигзагообразное движение. Внизу открылись узкие ворота шлюза, куда наш аппарат мгновенно опустился.

– Просьба подождать, пока атмосферное давление за бортом придет в норму, – раздался голос из-под потолка. Естественно, космолет был оснащен системой искусственного интеллекта.

На Гумилева было приятно смотреть – он стоял посреди рубки в непринужденной позе, с винтовкой на руке, внимательно и уверенно глядя на люк. Я тоже поднялся из кресла – поза сидящего человека не лучшая для боя. Дима скорчился в углу, как крыса. От него я ждал подвоха, поэтому больше следил за ним, чем за входом.

– Давление выровнено, – сообщил компьютер. – Открыть люк?

– Да, – коротко бросил Гумилев.

Люк бесшумно отъехал в сторону. Встречавших в полутемном техническом ангаре не обнаружилось.

Николай Степанович быстрыми решительными шагами вышел из космолета. Я поспешил следом, готовый в любой момент открыть огонь. Никого!

– Где твои продюсеры? – спросил я.

– Ждут меня у себя в офисе. А вот почему Ольга меня не встречает…

– Какая Ольга? – спросил я.

– Моя подруга.

– Нехорошо, что не встречает, – протянул Гумилев. – Хотелось бы познакомиться. Ну да ладно… Поедем к ним в гости сами. Дорогу знаете, Дима?

– Знаю, – раздраженно бросил Соловей.

* * *

Провалившись по выделенному каналу в виртуальную пустыню с каменистой почвой и сумрачным небом, Хонгр долго бушевал, пинал ногами камни и кричал. Без толку, конечно. Старик наверняка специально ждал, пока он утихомирится. И лишь когда Хонгр понял, что возмущение – не лучший советчик, Мерлин возник прямо перед ним, спокойный, мудрый, уверенный в себе.

– Почему же ты не явился ко мне в личине Лилии? – бросил Хонгр. – Мог бы попытаться убедить в том, что та Лилия – не настоящая, а настоящая – как раз ты.

Мерлин устало оперся на посох, покачал головой:

– Я честен с тобой, Хонгр. И никогда не выдавал себя за Лилию. Ты меня с кем-то перепутал. Если бы я захотел, чтоб ты считал меня своей подругой, ты никогда не почувствовал бы разницы. Но я играю по правилам и в открытую.

– Ты обращался ко мне по ее каналу.

– Да. И что? – не смутился старик. – Своего тайного канала для связи с тобой у меня не имелось.

– Она просила за тебя! А поскольку только что она говорила, что ничего не знает ни о тебе, ни о нашем деле, то выходит, что раньше со мной разговаривала вовсе не она!

Мерлин отстранился от Хонгра, рассмотрел его издалека, словно оценивая, потом сказал:

– Я не могу гарантировать, что никто не обращался к тебе от имени твоей подруги. Но я не обращался. Могу представить для ознакомления записи всех наших разговоров. А о чем тебя просила Лилия и как просила, я не знаю. Возможно, ты просто неправильно ее понял.

Почему бы и нет? Людям свойственно приписывать другим свои мысли, превратно толковать высказывания. Лилия спрашивала Хонгра, готов ли он отправиться ради нее на край света, а Мерлин его на край света послал. Вполне вероятно, он сознательно дал революционеру такую установку, что тот решил, будто и его девушка этого хочет. Но фактически Мерлин не ссылался на Лилию и мог подтвердить это документально. Или сфабриковать доказательства…

– И что теперь? – спросил Хонгр.

– Теперь тебе не остается ничего, кроме как продолжить начатое.

– Почему-то я так и думал…

– Ты сообразителен, – Мерлин улыбнулся.

– Но Че говорил об убийстве. Я бы не хотел больше никого убивать. Тем более человека, который мне глубоко симпатичен и не сделал ничего плохого.

Мерлин воздел к небу руку, словно взывая к нему!

– О боги! Почему ты решил, что смерть – всегда плохо?

– А что, хорошо? – спросил Хонгр.

– Конечно. Ведь она не безвозвратна.

– Но тогда зачем нужно кого-то убивать?

– Чтобы ответить на этот вопрос, мне необходимо кое-что тебе показать. И объяснить, – ответил старик. – Пойдешь со мной?

– А у меня есть выбор?