Со стороны свалки опять донеслись выстрелы, крик, ругань на немецком языке, а потом и на русском. Гумилев поднажал, обогнал меня и ворвался на территорию свалки. Сразу же рванулся вбок, вдоль забора. Вскинул винтовку, выстрелил, упал.

Я плюхнулся на мусор рядом, прошептал:

– Зачем вы стреляете?

Гумилев выстрелил еще раз, в метнувшийся на фоне серого неба черный силуэт, и коротко бросил:

– Хуже не будет. Скорее всего, Ницше уже убит. Лежите смирно.

Над нашей головой просвистели пули. Брызнула позади бетонной крошкой плита. Николай Степанович выстрелил еще несколько раз, достал из кармана брюк коробку с патронами и начал перезаряжать винтовку.

Где-то невдалеке щелкнул отсоединяемый от автомата магазин – сменить его гораздо проще, чем зарядить винтовку. Не стреляя, к нам рванулась темная фигура. Похоже, нас собирались добить в упор.

Гумилев хмыкнул. Резкое движение, смысла которого я сначала не осознал, бросок, взрыв, от которого сразу заложило уши. Поэт швырнул в наступающего врага гранату! И откуда она у него взялась?

Небольшое промедление, и Николай Степанович поднялся, побежал вперед. Прямо скажем, смысла в этом никакого не было, но я рванулся следом. Мы перепрыгнули через распростертое на земле тело, обогнули озадаченного робота-уборщика и увидели на земле Ницше. Он лежал не шевелясь.

– Мертв! – раздосадованно бросил Гумилев. – А я все же надеялся… Сейчас примчатся полицейские роботы. Хватаем убийцу и уходим!

– Зачем?

– Так надо!

Чем нам могли помешать полицейские роботы, я не понял, но решил подчиниться поэту. Он между тем бросился обратно, к телу убийцы. Оказалось, тот был всего лишь оглушен. Молодой парень довольно приятной наружности тихо мычал и пытался подняться. Из носа и ушей его текла кровь.

– Кто такой? – закричал Гумилев. – Есть сообщники?

– Я один, – прошептал убийца.

– Встать! Вперед!

Вдвоем мы вздернули контуженого на ноги и поволокли к космолету. Тот запинался и постоянно пытался упасть.

Люк космического аппарата со стороны, противоположной городу, оказался открыт. Гумилев втолкнул внутрь пленника, забрался в аппарат сам. Я помедлил секунду и втиснулся следом.

– Уверены? – спросил Николай Степанович.

– В чем?

– В том, что хотите ввязаться в такую авантюру. Корабль принесет нас к тем, кто послал убийцу. К тому же нас могут взорвать прямо в космосе.

Как быстро соображал поэт! Или он предвидел такое развитие событий заранее? Потому и явился сюда с палаткой и винтовкой?

– Сейчас ведь не умирают навсегда, – заметил я.

– Действительно, – согласился Николай Степанович. – Но нас могут взять в плен – это гораздо хуже.

– Рискнем. Только у меня нет никакого оружия. Автомат этого парня остался на земле…

Крышка люка плавно встала на место. В салоне космолета включилась мягкая подсветка. На стенах проступили подобия иллюминаторов – экраны с видом из космолета. Изображение на них дернулось и исчезло – мы стартовали в черное небо, опередив возможную погоню. Перегрузок не чувствовалось, аппарат лишь немного качнуло.

– Вот так, – хмыкнул Гумилев. – Не думал, что у нас получится. Но Фридриха Вильгельма мы потеряли. Большой минус.

– Почему же его не охраняли как следует? – спросил я.

– Демократия, – безразлично бросил поэт. Он подошел к пульту управления и вглядывался в показания приборов. По задумчивому виду Николая Степановича нельзя было сказать, что он многое понимал. Он уселся в кресло и принялся вглядываться в разноцветные картинки на трех больших мониторах.

– Ницше реально большая шишка? – поинтересовался наш пленник.

Гумилев с интересом посмотрел на него, но не ответил.

* * *

Когда Соловей, обрадованный тем, что занятия закончились, а дело жизни близится, покатился собирать вещи и обедать перед дальней дорогой, Хонгр испытал небывалое облегчение. Что может быть нелепее: два человека, посвятившие жизнь революции, и напыщенный клоун, который только и думает, как ему утвердиться в жизни? Причем и утвердиться-то он хочет вздорно, глупо: купить какой-нибудь бесполезный и дорогой автомобиль, одеться в дурацкие одежды и шокировать публику одним своим видом. Зачем? Да просто он не знает, как по-другому. Страдает комплексом неполноценности и пытается реализовать свои убогие мечты.

– Зигфрид доложил, что ты не в курсе операции, для которой готовишь парня, – сказал Че.

– Да.

– Тогда я должен сказать, чтобы не возникло недоразумений. Его послали убить Ницше.

Хонгр задумался.

– А какой в этом смысл?

– Как всегда, акция имеет несколько целей, – отозвался Че. – Самому парню объяснили, что, убив Ницше, он станет знаменит, как тот сумасшедший, который застрелил Леннона. Я, правда, не помню, как его звали, но мы ведь в курсе его существования?

Хонгр проконсультировался с искусственным интеллектом имплантатов и выяснил, что Леннон – известный музыкант двадцатого века, застреленный поклонником по имени Марк Чэпмен.

– Кроме того, мы продемонстрируем обществу, что жаждущие наживы ничтожества куда более опасны, чем идейные борцы, – продолжил Че. – И вырвем Фридриха Ницше из того болота, куда он загнал себя сам. Комбинация многоходовая.

– А куда он себя загнал? – поинтересовался Хонгр. Ему не нужно было обращаться к справочникам, чтобы узнать, кто такой Ницше, однако о том, что древний немецкий философ воскрешен, он понятия не имел.

Че сделал неопределенный жест рукой, потом ответил:

– Неважно. Уже неважно. Важно то, каким он станет после следующего воскрешения. И то, какими станем мы.

– После следующего воскрешения?

– Именно. Мы пригласили тебя на Луну не для того, чтобы тренировать психически неуравновешенного парня. Твоя миссия гораздо важнее.

Хонгр насторожился. Вступление не предвещало ничего хорошего. Если ликвидация Ницше – всего лишь ступенька в реализации плана, то каков он весь? Взорвать лунный космопорт? Нет, мелко… Захватить центр воскрешения и удерживать его, пока на Луне не соберется целая армия революционеров? Увести спутник с орбиты Земли?

– И что же я могу сделать в одиночку? Или ты собираешь отряд? – спросил Хонгр.

Выступить под знаменем Че Гевары в последнем бою – что может быть почетнее? Да и не в почете дело, а в том, куда Че поведет своих бойцов. Родина или смерть! До конца, до полного освобождения Земли от диктата олигархов и машин.

– По нашим расчетам, в ближайшее время сюда прибудет Николай Гумилев, – сообщил Че. – Он должен измениться.

– Каким образом?

– Мерлин расскажет. Я подтверждаю союз Мерлина с нашей организацией.