Никакого указания на пограничную ситуацию, которая предшествовала «измывательству», ни намека на то, что застигнутый врасплох чернокожий – здоровенный мужик весом двести пятьдесят фунтов и к тому же наркодилер, что он сам мог спровоцировать задержание, когда принялся душить сержанта своими ручищами, что он просто сломал бы ему трахею, если бы не реакция Камачо, прыгнувшего на спину этому зверю, несмотря на свои сто шестьдесят фунтов, и взявшего бандита в тиски, а потом катавшегося с ним по полу, пока тот окончательно не выдохся, обессилел физически и умственно, перестал быть мужчиной… сдался… как беспомощный котенок. Как можно делать вид, будто ты не понимаешь, что перед угрозой смерти даже коп получает такой вброс адреналина, что ему уже не до светских бесед, одно желание – задушить агрессора, вложив в это всю ненависть и отвращение? Как может человек, пусть даже диванный тихоня, не понимать таких простых вещей?!

Вот только ничто на Ютьюбе не отсылало зрителя к первой части истории, ключевой части… Ничто! А без первой части вторая превращается в фикцию! В ложь!

Короче, Нестор, к утру мы с тобой будем по колено в говне, а к полудню, считай, по пояс. За окном пока темно, а обещанное уже прибывает.

В шесть ноль-ноль еще темно, а шефу полиции, ранней пташке, уже позвонил по прямой линии Хорхе Губа, один из «шестерок» Дио, и сказал, что мэр желает его видеть у себя через полтора часа. Деловая встреча в семь тридцать утра? Да. А вы еще не заходили на Ютьюб?

И Шеф зашел. Он смотрит ролик три раза. Потом закрывает глаза, опускает голову и принимается одной рукой массировать виски… один – большим пальцем, другой – указательным и безымянным. А затем тихо говорит:

– Только этого мне не хватало.

Он сварливым голосом будит по телефону своего водителя Санчеса и велит ему подготовить машину. Когда в семь двадцать они въезжают на кольцевую дорожку перед мэрией, Шефу хватает одного взгляда, чтобы еще больше помрачнеть. У входа его, и, видимо, не только его, поджидает целый взвод писак, добрая дюжина, с виду бродяги, для солидности вооруженные микрофонами и блокнотами, а рядом подкрепление – два грузовика с торчащими метров на семь телескопическими спутниковыми антеннами для живого эфира. На этот раз Шефу, вылезшему из «Кадиллака», не до веселья. Он даже не успевает сделать глубокий вдох и расправить широкую грудь, как вокруг, точно стая комаров, начинают жужжать журналюги. «Жестокое обращение полиции» и «расистские выпады» – они жалят его такими словами, пока он продирается сквозь их ряды, храня молчание.

Да, только этого ему не хватало.

В конференц-зале, больше смахивающем на тренажерный, собрались все «подголоски» мэра: пиарщик Портуондо и менеджер Бош… и Гектор Карбонелл, окружной адвокат…:::::: окружной адвокат?:::::: и седовласые мужи Альфредо Габрилло и Жак Диас, адвокаты, которых Дио знал еще по юридическому колледжу и которых он частенько призывал перед принятием важных решений.:::::: важных решений?:::::: И шестой – сам мэр. Все как один кубинцы.

Дио – само радушие. Расплывается в улыбке:

– Ааааааай. Шеф! Заходите! Садитесь! – указывает на мягкий стул. – Кажется, вы тут всех знаете… Правда?

Пятеро кубинцев приветствуют Шефа кривыми улыбками. Когда все расселись по креслам и стульям, у Шефа возникает странное ощущение. Потом доходит: мэр и его команда образовали своего рода подкову… неявную, но все же… а сам он оказался между двумя концами. Мэр восседает в кресле с прямой спинкой, напротив него. А вот в сиденье его, Шефа, стула явно не хватает пружин, и он сразу провалился, так что перед глазами замаячили собственные колени. Дио взирает на него сверху вниз. У его подпевал лица довольно отчужденные… никаких улыбок. Шефу показалось, что его усадили на низкую скамью подсудимых перед суровыми присяжными.

– Я полагаю, все знают, зачем мы здесь собрались? – Мэр обводит взглядом свою дружину… многие в ответ кивают… и утыкается в Шефа. – Кто такой ваш Камачо? Этот расист в одиночку поставил весь город на уши. – На шутку не похоже. – Кого он еще не обосрал? Может, гаитян? И ведь он не ваша правая рука и даже не капитан. Просто коп, черт возьми, двадцатипятилетний коп, прославившийся тем, что не на шутку взбесил огромное количество людей.

Шеф знает, что будет дальше. Дио потребует увольнения возмутителя спокойствия. Не часто он испытывал это чувство… неуверенности в себе. Обычно с твердостью и харизмой был полный порядок, что помогало всей его кубинской шарашке держаться на плаву. Ему довелось побывать в серьезных передрягах. Рискуя жизнью, он спасал своих подчиненных, включая латинос, видит бог. Получил две медали за доблесть. Держался орлом. Пришлось бы поставить рядом двух кубинцев, чтобы сравняться с ним шириной плеч… трех, чтобы получилась такая мощная шея… и сорок, если не четыреста, чтобы померяться с ним готовностью пожертвовать собственной шкурой за правое дело. Когда-то Шеф прыгнул с крыши шестиэтажного дома на надувной матрас, казавшийся сверху размером с игральную карту. Короче говоря, он мужчина… в отличие от присутствующих. Уверенность, жизненная стойкость, особенный взгляд. В его сфере деятельности цвет кожи не имеет значения. Он излучает редчайшую ауру, которая пленяет решительно всех… мужское начало! Однако сейчас на него смотрят иначе… Он это понимает. Они же видят перед собой просто un negro, черного, который держал перед ними ответ, и если этот черный окажется не их черным, пляшущим под их дудку, считай, что ты пустое место. Ни один из этих ребят даже бровью не повел… в том числе Дио… но их взгляды ясно говорили: перед ними черный ноль на палочке, не более того. Шефа это взбодрило.

– Кто такой мой Камачо? – повторяет он вопрос, стрельнув в мэра взором под триста вольт. – Раз уж вы спросили… – Тут многие подпевалы зашевелили бровями; им еще не доводилось слышать саркастические выпады шефа полиции в адрес городского головы. – На это я могу дать короткий, длинный и средний ответ, и все они прозвучат так: отличный коп.

В комнате воцаряется молчание. Наконец мэр подает голос:

– Допустим, что так, Сай. Он отличный коп. Поверим вам на слово. В конце концов, вы у нас главный коп, так сказать, верховный главнокомандующий. Тогда в чем проблема? Вашего отличного копа вместе с напарником показывают на Ютьюбе, где видно, как они измываются над представителем афроамериканской общины, обзывая его животным, негом и глупой мандой…

– Дио, он наркодилер! – В обычно солидном голосе Шефа слышны визгливые ноты.

– И это дает повод Камачо обращаться с подозреваемым… подозреваемым афроамериканцем… так, будто тот недочеловек, дикий зверь? Надеюсь, вы не это хотели мне сказать, Сай?

– Но вы должны учитывать контекст, Дио, весь…

– Контекст заключается в том, что ваш отличный коп обосрал всю афроамериканскую общину! Если это нормальный контекст, тогда мы имеем дело с еще большей проблемой. Проблемой лидерства. Не так ли?

Шеф аж зашелся… потерял дар речи. Да что ж такое? Он рискует своим местом, всей своей карьерой из-за Нестора Камачо! И это называется мужской поступок? После пятнадцати лет работы на износ, постоянных сверхусилий и действий с риском для жизни, после привычного перешагивания через расистские выпады, как через пустячные препятствия на пути к высшей цели, и утверждения себя в роли признанного лидера… пожертвовать всем ради какого-то кубинского паренька? Но как выйти из положения, не показав, что Дио одной фразой нанес ему такой удар в пах, что он, главный мачо, вдруг превратился в мальчика для битья?