человек на глазах местных евреев. «Нас было 14 товари­щей, — рассказывает один из спасшихся. — Ехали мы из Чуднова в Житомир. В Троянове нас окружили, обыскали, все забрали и стали бить топорами, дубинами. Я видел, как мои товарищи один за другим падают мертвыми. Пока явился урядник, осталось в живых четверо: я и еще три человека. Урядник приказал везти нас в житомирскую больницу, но по дороге меня вырвали у стражни­ков и стали опять истязать. Тогда стражники стали говорить, что они будут за меня отвечать, так как им приказано доставить меня в Житомир. «Ну, если так, — сказали крестьяне, — мы его отпус­тим, но прежде эта собака должна посмотреть на своих жидков». И меня поволокли к убитым товарищам. Я увидел десять трупов... Никогда не забуду этой картины: кто лежал с отрубленной голо­вой, у кого живот распоротый, отрезанные руки... Я впал в беспа­мятство». На кладбище Троянова до сих пор можно видеть десять могил юных мучеников, которые должны стать священными для всего еврейства.

После гибели русского флота в войне с японцами у Цусимы ре­волюционное движение усилилось, и евреи отвечали на погромы ин­тенсивным участием во всех революционных выступлениях. По­лучился заколдованный круг: как наиболее угнетаемые царским ре­жимом, евреи не могли не броситься в освободительное движение, но за это черная Россия мстила им погромами, которые еще боль­ше толкали их в ряды крайне левых партий. В летние месяцы 1905 г. пошла полоса «солдатских эксцессов». Возбужденные поражения­ми русской армии в Маньчжурии, солдаты и казаки решили воз­наградить себя легкими победами над «внутренними врагами», ка­кими выставлялись евреи в прокламациях черносотенцев. Они из­бивали евреев на улицах Минска, Брест-Литовска, Седлеца и Лодзи (в июне). В Лодзи солдаты стреляли в участников смешанной польско-еврейской рабочей манифестации. Кровавую баню сол­датчина устроила в Белостоке (13 июля): в течение целого дня она на улицах палила из ружей по мирным прохожим из евреев, убив с полсотни человек и изранив еще больше. В южном городе Керчи устройство погрома взяли на себя гражданские власти. В ответ на мирную политическую манифестацию против самодержавия, в ко­торой участвовала и еврейская молодежь, градоначальник и жандар­мский полковник устроили контрманифестацию, которую назвали «патриотическою». С портретом царя на знамени и с пением гимна «Боже, царя храни» толпы «патриотов» с большой примесью воров и хулиганов громили еврейские дома и, во имя любви к отечеству, расхищали имущество. Когда же вооруженная еврейская самообо­рона стала действовать против громил, она была рассеяна градом пуль со стороны солдат, уложивших на месте десяток героев (13 ав­густа). Позднейшее расследование выяснило, что погром был тща­тельно подготовлен полицейско-жандармскою властью, которая по этому делу сносилась по телеграфу с Департаментом полиции в Пе­тербурге. То были репетиции последовавших затем повсеместно ок­тябрьских погромов.

§ 43 Октябрьские погромы (1905)

Под шум революционных и контрреволюционных мани­фестаций решался правительством вопрос о народном предста­вительстве, обещанном царским указом 18 февраля. В комис­сии, заседавшей под председательством министра Булыгина, был выработан проект совещательного народного собрания; туда не предполагалось допускать еврейских депутатов, так как казалось правильным, что люди, лишенные гражданских прав, не должны пользоваться политическими правами. Проект вызвал сильнейшие протесты во всех кругах еврейского общества. В июне появились в печати многочисленные резолюции протеста от име­ни еврейских общин Петербурга, Риги, Вильны, Кишинева, Жи­томира и многих других городов; некоторые из них отличались особенною резкостью тона. Профессор Московского университе­та князь Сергей Трубецкой, явившийся к царю во главе земской и городской депутации, упомянул в своей речи, что не следует ни­кого исключать из народного представительства: «Нужно, чтобы не было бесправных и обездоленных». Правительство заколеба­лось, боясь «еще более раздражить евреев», и Совет Министров исключил из проекта пункт о недопущении евреев к выборам в будущее народное собрание. В июльских совещаниях о проекте Го­сударственной Думы, происходивших в Петергофе под председа­тельством Николая II, коснулись и еврейского вопроса. Сановни­ки из камарильи требовали недопущения «вредной еврейской на­ции» в Думу, но ответственные государственные деятели (министр финансов Коковцев и др.) стояли за допущение, и царь закончил прения замечанием: «...оставить проект (с поправкою в пользу ев­реев) без изменения». Так случилось, что высшее политическое право участия в народном представительстве было дано людям, лишенным свободы передвижения и прочих элементарных прав гражданина.

В августе была опубликована первоначальная конституция, по которой Государственная Дума была цензовой по составу и со­вещательною по деятельности, но без ограничения избирательных прав евреев. «Теперь, — писал «Восход», — еврей имеет право быть народным представителем, по не имеет права жительства в месте нахождения Государственной Думы, в столице». Еврейское обще­ство, кроме левого его крыла, готовилось уже к выборам в пло­хую Думу с целью добиться через нее более совершенной консти­туции. но бурный ход событий толкал к более решительным дей­ствиям. Политические митинги в высших учебных заведениях, получивших академическую автономию, звали на штурм самодер­жавия. Автономные советы профессоров стали принимать евреев в школу без прежних процентных ограничений, и горячая волна еврейской молодежи влилась в бушующее море российского сту­денчества. Пошла полоса новых забастовок — студенческих, фабричных, железнодорожных. Подготовлялась генеральная всероссийская забастовка. Армия освободительного движения решила остановить железные дороги, фабрики и всякую дея­тельность в стране с целью вырвать у самодержавия демокра­тическую конституцию и немедленное признание политических свобод. Но в то же время и черный стан контрреволюции гото­вил Варфоломеевскую ночь для «бунтарей», и в особенности евреев. Организовывался «Союз русского народа», скопище не­примиримых реакционеров, полицейских агентов и прочих «царских слуг». О замыслах этой преступной организации уз­нали только после того, как кровавое ее дело совершилось и раскрылись нити, связывавшие банды погромщиков с «высши­ми сферами» в Петербурге[29].

Наступил достопамятный октябрь 1905 года. Началась желез­нодорожная забастовка, а затем в промышленных центрах остано­вилось все производство. Столкновения революционеров с войска­ми и полицией участились. В Петербурге раздался грубый окрик шефа полиции Трепова: «патронов не жалеть», но расстрелять всю армию революционеров оказалось невозможным. В последнюю минуту са­модержавие дрогнуло перед натиском народа и уступило. 17 (30) ок­тября 1905 года вышел царский манифест, обещавший народу все гражданские свободы (неприкосновенность личности, свободу сло­ва, печати, собраний и союзов) и законодательную Думу с более демократическим избирательным правом. О равенстве граждан всех национальностей в манифесте ничего не говорилось. Однако и в этой неопределенной форме манифест произвел огромное впечатление. Везде начались торжественные манифестации по случаю превраще­ния страны деспотизма в конституционное государство, и в этих тор­жествах деятельное участие принимали евреи. Но тут же на ликую­щий освобожденный народ набросились заговорщики контрреволю­ции. Как будто по данному сигналу, повсюду выступили черные сот­ни, банды погромщиков под именем