Наполеон, задержавшийся в Орше, чтобы навести хотя бы относительный порядок в деморализованных войсках, должен был решить, в каком направлении отступать: через Сенно на соединение с Виктором и Сен-Сиром и далее в Литву или через Борисов на Минск. Отправив вице-короля Богарне с частью гвардии выручать Нея, он избрал второй путь и в тот же день покинул город, рассчитывая опередить русских и форсировать Березину.

Арьергард Наполеона ожесточенно дрался за Оршу, чтобы дать армии возможность подальше оторваться от русских. Но через пять часов неприятель выдохся, не выдержал натиска, поджег город и, оставив в нем 26 пушек, 2500 новых ружей и много раненых, «не ретировался, но бежал к Толочину, поражаемый на каждом шагу донскими полками».

12 ноября Ней догнал Наполеона. Он привел к нему 800–900 человек — все, что осталось от его корпуса. Получается, за трое суток «звериной травли» потерял более 2 тысяч своих людей. Но Платов не сообщил Кутузову об этом успехе: похоже, атаман был очень расстроен, что не сумел «заарканить» самого «огнедышащего» маршала Франции.

За Оршей Платова нагнал Ермолов, которому Кутузов приказал остановиться в Толочине и ожидать прибытия Милорадовича. Это повеление должно было убедить войска в том, что вслед за авангардом к Березине подойдет и сама армия, тогда как она безнадежно отстала, засидевшись в селе Добром после боев под Красным. Матвей Иванович и Алексей Петрович, давние приятели по костромской ссылке, решили обмануть Михаила Илларионовича.

Ермолов писал, вспоминая события того дня: Платов «согласился подтвердить донесение мое фельдмаршалу, что повеление его дождаться авангарда в местечке Толочине я получил, пройдя уже его, хотя я находился за один еще переход, и представил с своей стороны, что, вступая в огромные леса Минской губернии, ему необходима пехота, почему и предложил он мне следовать за собою или сколь можно ближе».

Эта невинная ложь была вызвана медлительностью главнокомандующего, упорно ожидавшего точных данных о направлении отступления Наполеона. Правда же состояла в том, что Платов, оставивший в Орше 1-й егерский полк, действительно оказался без пехоты, столь необходимой в природных условиях Белоруссии.

Так и шли один за другим с небольшим разрывом: Платов с казаками впереди, Ермолов с егерями и гренадерами позади. По сторонам дороги валялись брошенные французами пушки, тысячи умерших и замерзших людей, видны были пепелища селений. Страшной обузой для казаков стали пленные, которых брали «стадами» и уже не считали. Притупилось чувство сострадания. В пленниках видели жертвы, обреченные на смерть.

Поздно вечером 11 ноября авангард Наполеона ушел из Толочина, уступив его казакам Платова, за которым следовал Ермолов. Милорадович находился в Копысе, освобожденном партизанами Давыдова, и готовился переправиться через Днепр. Ожаровский занял Могилев, оставленный поляками. Генерал Бороздин с отрядом Орлова-Денисова, как выразился ироничный мемуарист, «наблюдал дороги в окрестностях, где неприятеля уже не было». А главная армия Кутузова безнадежно отстала.

Тем временем корпус Витгенштейна, прикрывавший петербургское направление, одержал победу у Чашников над войсками Удино и Виктора и оттеснил их к Оршанской дороге, ведущей в Борисов. Первый двинулся к Барану и оказался в авангарде основательно потрепанной армии Наполеона, второй направился к Бобру и серьезно усилил ее арьергард.

В то же время Чичагов, выполняя предписание Кутузова, оставил Минск и пошел к Борисову, чтобы встретить отступающего неприятеля на правом берегу Березины, разгромить его и тем завершить блестяще задуманную операцию. При согласованных действиях всех русских армий успех был обеспечен.

Таким образом, войска противников концентрировались в районе Борисова. Кутузов предполагал завершить здесь стратегическое окружение французской армии, чтобы нанести ей сильный и, возможно, последний удар. Наполеон же рассчитывал переправиться через Березину и уйти в Литву.

События приближались к развязке. Наполеон всеми силами тянулся к Борисову. Кутузов, оставаясь за Днепром, чуть ли не ежедневно требовал от Платова сообщать ему, в каком направлении отступает неприятель, ибо без того никак не мог решить, куда вести свою армию. А атаман в это время продолжал изнурительную борьбу с арьергардом противника, который неожиданно увеличился на 5 тысяч человек. Ни Ермолов, ни Милорадович не могли оказать ему помощь, поскольку отстали от него на один-два перехода. Витгенштейн после победы у Чашников тоже бездействовал, чем поставил казаков под угрозу флангового удара корпуса Виктора. И все-таки донцы продвигались вперед и с 11 по 13 ноября «взяли в плен более пяти тысяч солдат и довольное число штаб- и обер-офицеров», в том числе генерал-майора Дзевановского.

Несмотря на известную несогласованность и даже просчеты русского командования, французы уже не заблуждались относительно своего положения. Настроение, преобладавшее в их рядах, очень точно выразил граф Пьер Антуан Дарю:

«Завтрашний день — переход через Березину, он решит нашу участь; может быть, я не увижу более Франции, моей жены и детей. Эта мысль ужасна».

Графу повезло: он увидел прекрасную Францию, жену и детей. Но многие из его товарищей действительно уже не увидели.

Наполеон, избежав «совершенного истребления» у Соловьевой переправы и у Красного, приближался к Борисову, где еще в начале ноября было назначено соединение русских войск. По авторитетному мнению К. Клаузевица, «никогда не встречалось столь благоприятного случая… чтобы заставить капитулировать целую армию в открытом поле». И это так. Кутузов имел трехкратное численное превосходство над противником. Еще более важным было позиционное преимущество, ибо французам предстояло форсировать Березину под угрозой ударов с фронта, флангов и тыла одновременно. И кольцо окружения сжималось.

«Поспешите… к общему содействию, — писал Кутузов Чичагову в Минск, — и тогда гибель Наполеона неизбежна». Главнокомандующий допускал даже, что противник до подхода русских успеет занять Борисов и, переправясь через Березину, двинется «прямейшим путем к Вильне». «Для предупреждения сего» он настоятельно рекомендовал адмиралу занять отдельным отрядом дефиле при Зембине, «в коем удобно удержать можно гораздо превосходнейшего неприятеля». Таким образом, Дунайская армия должна была принять основной удар на себя.

Чичагов вполне осознал свою роль в назревающих событиях и заверил Кутузова в том, что всячески будет содействовать «совершенному истреблению» неприятеля на пути его отступления из России. Больше того, адмирал задумал пленить французского императора, что вовсе не казалось невероятным.

Корпус Витгенштейна, отбросив войска Виктора и Удино к дороге, ведущей из Орши в Борисов, занял выгодный рубеж, навис над противником с севера и закрыл ему все пути для отступления в этом направлении. Кутузов приказал ему «сближаться к Днепру», сообразуясь с движением Главной армии.

Главная же армия должна была двигаться от Копыса через Староселье к местечку Березино, «во-первых, для того, чтобы найти лучшее для себя продовольствие, во-вторых, чтобы упредить» неприятеля, если бы он пошел от Бобра на Игумен в надежде отыскать там удобную переправу. Как утверждал Кутузов, у него были основания для такого предположения. Ермолов сомневался в этом. А Д. В. Давыдов объяснил уход фельдмаршала далеко на юг от Борисова элементарным стремлением князя Смоленского «избежать встречи с Наполеоном и его гвардией». И вряд ли Денис Васильевич был далек от истины…