***

27 октября Кутузов сообщил Александру I о неутомимой деятельности Платова и неодолимом желании его получить титул графа. Через два дня император подписал соответствующий указ и известил о том самого атамана. За столь короткий срок представление главнокомандующего конечно же не могло дойти до Петербурга. А это значит, что Платов, как мы уже говорили, удостоился высочайшей награды за прежние заслуги — как в организации казачьего ополчения, так и в достижении первых побед казаков после перехода армии в контрнаступление.

29 октября Матвей Иванович остановил войска своего корпуса на отдых в слободе Ольховская. Потребовав перо и бумагу, он сел за стол, чтобы написать рапорт главнокомандующему, хотя после последнего донесения, отправленного несколько часов назад с сотником Кузнецовым, ничего нового сообщить не мог. Однако же, поразмыслив, резонно решил, что лишний раз напомнить о себе тоже не вредно. И неуверенной рукой малограмотного человека с большим трудом начал полную чувств фразу:

«Донские казаки, подобные орлам, несмотря на несносную холодную и снежную погоду, с верноподданическим рвением к службе всемилостивейшего государя нашего и к защите любезнейшего Отечества по велениям ко мне Вашей Светлости нападают на неприятеля, поражают его на каждом шагу стремительно, что будет известно и впоследствии…»

Надо сказать, что Матвей Иванович довольно часто задумывался над тем, какой след оставят в истории его казаки, а потому считал своим долгом информировать дежурного генерала штаба армии и самого главнокомандующего о каждом значительном успехе своих воинов. К сожалению, не все его рапорты содержат важные для исследователя подробности.

Из приказа М. И. Кутузова по армии от 29 октября 1812 года:

«…После таковых чрезвычайных успехов, одерживаемых нами ежедневно и повсюду над неприятелем, остается только быстро его преследовать, и тогда, может быть, земля Русская, которую мечтал он поработить, усеется костьми его.

Итак, мы будем преследовать неутомимо. Настает зима, вьюги и морозы; вам ли бояться их — дети Севера! Железная грудь ваша не страшится ни суровости погод, ни злости врагов. Она есть надежная стена, о которую все сокрушается».

Появление этого приказа было вызвано победами казаков над войсками Евгения Богарне. Готовясь к решающим боям, Кутузов стремился увлечь армию примером героев Платова.

Богарне, войдя в Духовщину, узнал, что французские войска оставили Витебск. Необходимость пробиваться на соединение с Виктором отпала. Вскоре он получил приказ Наполеона форсированным маршем идти на Смоленск. Маршал назначил выступление в ночь с 30 на 31 октября. Но несколько раньше, в 10 часов вечера, сюда подошли главные силы Платова и сразу же открыли огонь по врагу. Вице-король зажег город и поспешно стал отступать, надеясь спасти остатки своего корпуса.

Преследование продолжалось 13 часов. Весь путь отступления был завален трупами итальянцев. У села Звенихина арьергард корпуса Богарне предпринял отчаянную попытку закрепиться, но был «поражен действиями орудий донской конной артиллерии и егерями… известного полковника Кайсарова». Неприятель потерял здесь две пушки и тысячи человек пленными. Платов лишился 30 своих воинов.

На подступах к селу Помогайлово арьергард корпуса Богарне сошел с тракта и, заняв густой лес, встретил казаков интенсивной пальбой из ружей. Полковник Кайсаров ответил огнем из орудий донской конной артиллерии и одновременно бросил в атаку 4 сотни своих егерей, выбил неприятеля из чащи и погнал его дальше. Между тем наступила ночь. Вице-король остановился, «развел огни… чтобы дать отдохнуть утомленным и изнуренным от сильного преследования своим солдатам». С флангов и тыла за ними бдительно наблюдали казаки.

Утром следующего дня М. И. Платов приказал Д. Е. Кутейникову идти с бригадой на соединение с генерал-майором Д. Е. Грековым, следовавшим за неприятелем к Соловьевой переправе, а сам с оставшимися при нем полками двинулся вслед за остатками итальянского корпуса, нанося ему удары с флангов силами казаков, а с тыла — егерей и орудий донской конной артиллерии. Вся дорога от села Помогайлово до Смоленска, по донесению атамана, «усыпана была мертвыми телами». Пленных в этот раз оказалось немного — до 400 человек.

Вечером 1 ноября Богарне вошел в Смоленск. Из трех дивизий, бывших под его началом всего неделю назад, за стенами города укрылось не более тысячи человек. Последние восемь пушек достались победителям. Похоже, Матвей Иванович серьезно преувеличил людские потери противника, хотя они действительно были значительными. Только вряд ли он делал это сознательно.

В тот же день генерал-майор Дмитрий Греков с бригадой, преследуя французский арьергард маршала Нея, достиг Днепра и у переправы близ села Соловьева отбил у неприятеля две пушки.

Кутузов высоко оценил действия корпуса Платова и в докладе Александру I написал: «Велик Бог, Всемилостивейший Государь! Припадая к стопам Вашего Императорского Величества, поздравляю Вас с новою победою. Казаки делают чудеса, бьют на артиллерию и пехотные колонны. Все французы, в плен забираемые, неотступно просят о принятии их в российскую службу. Даже вчера итальянской гвардии пятнадцать офицеров приступили с тою же просьбою. Они говорят, что нет выше чести, как носить русский мундир».

Главные силы Наполеона уже четыре дня стояли в Смоленске. Император предполагал, что оторвался от преследования. Но иллюзии скоро рассеялись. Удары посыпались на него со всех сторон. Сначала пришло известие о поражении корпуса Богарне, затем последовало сообщение о пленении бригады Ожеро и поспешном отступлении остатков дивизии Бараге де Иллье. Наконец, император узнал о капитуляции гарнизона Витебска и неудачах Сен-Сира в боях с армией Витгенштейна за Двинск и Полоцк. Создалась реальная угроза выхода русских на основную коммуникацию французов. Кутузов мог раньше их прибыть в Красное, точно так же как прежде в Вязьму.

Французская армия снова двинулась на запад. 1 ноября из Смоленска выступили остатки корпусов Жюно и Понятовского, через сутки — гвардия во главе с Наполеоном. А вечером того же дня в город вошел арьергард Нея, теснимый егерями, драгунами и казаками генерал-майоров Д. Е. Грекова и В. Т. Денисова.

Казаки, преследуя неприятеля, продвигались к Смоленску. Мороз крепчал. Стареющий атаман ехал в санях. Его нагнал уже известный читателю генерал-майор С. Г. Волконский. Матвей Иванович пригласил князя к себе на облучок. Вместе добрались до последнего перед городом бивака и остановились на ночлег, где Сергей Григорьевич оказался свидетелем того, о чем «грустно» ему было вспоминать потом. Вот о чем поведал декабрист в своих записках об этой встрече:

«Не отнимая заслуг его в эту войну, я должен сказать, что он многое упустил по невоздержанности своей. Став на бивуаке, он приказал подать себе горчичной, то есть водки, настоянной на горчице, и, выпив порядочную чарочку, огруз и заснул. Отрезвившись немного, он велел подать себе другую, опять отрезвившись, велел подать третью, но уже такого размера, что свалился, как сноп, и до утра проспал; и поэтому пропустил время к распоряжению, дал время французам беспрепятственно продолжать свое отступление и, вступив в Смоленск, захватил только отсталых…»