Он оценивающе втянул в себя воздух.

— Горячие пшеничные лепешки со свежим маслом. Не дайте им простыть из-за меня.

Вэланд опустился на сиденье.

— Может, вы присоединитесь к нашей трапезе?

— Всенепременно, — ответил Орм и, повалившись на банку, принялся за угощение.

Вэланд испытующе смотрел на гренландца. Первым делом в глаза бросалась копна рыжих с проседью волос. Длинные косматые усы, кустистые брови, что росли торчком вверх, придавали его лицу непреходящее выражение изумления. Ярко-синие глаза окружала сеть многочисленных морщинок. Его сын, сбитый так же основательно и прочно, был настолько же виновато-молчалив, насколько его отец общителен. На правом виске у него была вмятина размером и формой с голубиное яйцо.

— Вам нужны кречеты, я слышал, — сказал Орм. — Я знаю, где они водятся.

— Белые?

— Бледные, как зимняя луна.

Орм поднял свои удивительные брови, глядя на Сиз.

— Можно мне еще немного масла, милая девушка?

Радульф взглянул на него с подозрительностью.

— Каковы будут ваши условия?

Орм запихнул очередную лепешку под свои усы.

— Вполне честные. Вам нужен проводник и команда, мне нужен корабль.

— Сколько людей в команде?

— Четыре моих друга и сын. Мы будем ловить гагарок, промышлять китов и моржей, ставить капканы на лис. Пробудем в отъезде шесть недель.

— По-моему, вы от этой сделки получаете больше.

Орм проткнул ножом еще одну лепешку.

— Кречетов трудно найти, еще труднее добыть. Сколько вам нужно?

В условиях выкупа говорилось о четырех. Но Вэланд рассчитывал поймать больше с учетом возможных потерь во время путешествия на юг.

— Восьми, пожалуй, хватит.

— Понадобится немало пищи, чтобы накормить столько голодных клювов. Но не переживайте. Я позабочусь о том, чтобы они были обеспечены едой. Вы нормально переносите высоту?

Вэланд немного помедлил в нерешительности.

— Однажды я залез на бук высотой в сотню футов в бурю, чтобы освободить сокола, зацепившегося обножами.

— Вам придется залезать не на деревья. Кречеты вьют гнезда на скалах выше облаков. Я занимаюсь ловлей птиц в горах с тех пор, как научился ходить. Глум тоже. В этом он похож на меня. Я слышал, у вас есть железо.

Радульф сощурился.

— Допустим, есть.

— Вам понадобятся ледорубы. Я устрою, чтобы их отковали к завтрашнему вечеру. И на рассвете следующего дня можем отправляться. Что скажете?

Вэланд посмотрел на Радульфа. Потом взглянул на Глума, который стоял, опустив голову.

— Он еще довольно мал, не так ли?

— Парень выдержит то, что не каждый взрослый вынесет. Глум — расторопный мальчик.

— А что случилось с его лицом?

— Это удар камня. Он тогда собирал яйца гагарок. Ему было всего семь лет. Но вы не волнуйтесь, мозги у него в порядке. Он нсегда такой неразговорчивый.

— Сиз пойдет с нами, — сказал Вэланд.

Орм смутился только на одну секунду.

— Прекрасно. Я не ел таких замечательных лепешек с тех пор, как умерла моя мать.

— Тогда забирайте оставшуюся.

— Вы уверены?

Вэланд встал.

— Вы обеспечите нас всем необходимым снаряжением.

— Будет все, что нужно.

Сокольник протянул руку.

— Значит, договорились.

Орм скрепил сделку сокрушительным рукопожатием. На причале он задержался.

— У вас есть пиво?

— Мы его выпили, — ответил Радульф. — Но у нас еще есть ячмень и солод.

— Тогда мы имеем все необходимое. У охотника должен быть эль, чтобы отпраздновать удачу и утешиться в случае невезения.

Он удалился, посвистывая. Радульф и Вэланд уставились друг на друга.

Весь следующий день Орм и его товарищи нагружали «Буревестник» охотничьими принадлежностями. Они принесли длинные веревки из конского волоса, раскладные лестницы, сети и силки всевозможных видов, багры, рыболовные лески и крючки, бочонки с солью и молочной сывороткой, палатки. Они втащили в трюм небольшую плоскодонную лодку, а на палубе, рядом со шлюпкой «Буревестника», закрепили свой вельбот[62]. Поскольку на севере нет никакого топлива, они загрузили горючие кирпичи, сделанные из соломы и высушенного навоза. Гренландцы пребывали в праздничном настроении, напевали и обменивались шутками во время работы.

Около дюжины их родственников пришли к пристани пожелать им удачи в походе и помахать рукой вслед отходящему кораблю. Путешественники отчалили в густом тумане, пробираясь среди айсбергов, выплывающих на них из тишины. Через три дня туман рассеялся, и они двигались в условиях нескончаемого дня; воздух был настолько чист, что иногда видно было место, куда они приходили только через день. Айсберги величиной с кафедральный собор дрейфовали, окруженные озерцами талой воды бирюзового цвета, в их толще был погребен холодный синий свет тысячелетней зимы. Они прошли мимо одного из ледников, порождающих эти глыбы, и наблюдали, как ледяные скалы с грохотом рушатся в море, поднимая волны, яростно раскачивающие «Буревестник».

На следующий день они вошли в восходящее течение пурпурного цвета, в которое сплывалась и слеталась вся местная живность. Огромное облако над морем оказалось стаей гагарок в милю шириной, с шумом пронесшейся мимо них черным шквалом. Куда бы Вэланд ни взглянул, везде он видел ревущих и выпрыгивающих из воды китов. Постоянно раздающиеся удары их хвостовых плавников о воду, как и не заходящее даже в полночь солнце, мешали Вэланду спать.

Косатки, спины которых блестели, как полированный марганец, крутились вокруг своей оси перед кораблем. Одна из них выпрыгнула из воды и совершила пируэт на хвосте, прежде чем рухнуть и волны. Когда косатки исчезли, море стало совершенно безмятежным. Сиз стояла рядом с Вэландом на носу корабля, и он наблюдал, как она время от времени смахивает прядь своих выбеленных солнцем волос, падающую на глаза. Он обратил внимание, что ее глаза принимают цвет окружающего моря: аметистовый, фиалковый, кобальтово-синий… Она поправилась и превратилась из де-ночки в юную женщину. Он собрался заговорить, правда, не знал, что именно скажет, но непременно что-нибудь важное.

Она заметила его внимание и, уперев руки в бока, притворно надула губы.

— Что?

— Ничего, — ответил Вэланд, имея в виду все. — Я рад, что у тебя отросли волосы. Так ты выглядишь… хорошенькой.

Он поморщился от своего неуклюжего комплимента. Сиз потупила взор, вдруг почувствовав такое же стеснение, как и он.