Курить, сидя на бензовозе, Громов воздерживался. Оставалось лишь глазеть по сторонам, чтобы не скиснуть от жары и скуки. Самыми интересными объектами для наблюдения оказались две мальчишеские фигурки, пылящие по грунтовой дороге.

«Будете плавать наперегонки, нырять, ловить раков, – обратился к ним Громов мысленно. – Счастливые вы, пацаны, хотя сами не подозреваете об этом. Я в вашем возрасте тоже был счастливчиком, но не радовался этому, полагая, что так будет всегда. Поздно спохватился. Поздно сообразил, что в детстве каждый день – праздник. Сколько всего можно было переделать за один-единственный день, с утра до ночи! Подраться и помириться с лучшим другом... Тайно влюбиться в незнакомую девчонку... Затеять любую из тысяч известных игр... Обменять коллекцию марок на коллекцию значков, а значки снова обменять, например, на отряд солдатиков, а потом отливать их фигурки из расплавленного свинца, добытого из куска кабеля... И еще остается время на футбол... На страшные байки у костра... На «Двух капитанов» или «Трех мушкетеров»... И...»

Глаза Громова сузились.

Мальчишки, увлеченные беседой, находились уже совсем близко от бензовоза. Старшему было лет десять, его спутнику и того меньше.

– Артамонова, сучка, тридцатник мне торчит с июля, – бубнил он. – Я ей: «Отдавать когда думаешь?» А она: «Потом, потом». И лыбится.

– Нет башлей – пусть натурой расплачивается, – авторитетно заявил тот, что постарше. – Ты ее на остров замани, там мы ее живо на хор поставим.

– Мне-то какая с того маза? – Маленький пренебрежительно сплюнул. – Мне деньги нужны.

– Если Артамонову подгонишь, мы тебе с пацанами по червонцу скинемся, в накладе не будешь... Погодь! – Старший пацаненок остановился возле бензовоза и требовательно уставился на Громова. – Дай закурить!

Он молча покачал головой, меряя взглядом подростка с абсолютно недетским выражением лица. Вызывающая поза, уверенная посадка остриженной почти наголо головы. Уменьшенная копия молодого бандита, рыскающего в поисках наживы.

– Не понял, – повысил голос пацаненок. – Нету или жаба давит?

Стремительно наклонившись, Громов поймал его за дернувшееся предплечье и, легко оторвав от земли, приблизил к себе.

– А тебе не все равно? – спросил он.

– Больно, гад! – взвизгнул пацаненок, отчаянно извиваясь всем своим жилистым телом.

Второй застыл с открытым ртом. На его глазах рушился авторитет отчаянного дружка, который, как выяснилось, рановато возомнил себя взрослым.

– Больно, говорят тебе! Отпусти!

Громов разжал пальцы и, дождавшись, когда пацаненок лягушонком приземлится возле бензовоза, предупредил:

– В следующий раз схвачу тебя за ухо. Вот тогда будет действительно больно, по-настоящему.

Удалившись на несколько шагов, пацаненок обернулся с лютой ненавистью во взгляде, но ничего не сказал. Открыть рот он отважился, когда оказался с приятелем на приличном расстоянии:

– Тебе хана, мужик! Пиши завещание!

– Мы тебя достанем! – подхватил голос с писклявинкой. Громов выпрямился и, глядя вслед перешедшим на рысь мстителям, подумал: «Через десять лет они станут совсем взрослыми. Не хотел бы я дожить до старости в такой компании. Нынешние бандиты покажутся в сравнении с этим поколением жалкой шпаной. Теперешние политики – безобидными врунишками».

– Знаешь, Рокки, – пробормотал Громов, – если ты – лучший друг человека, то на свой собачий рай можешь не рассчитывать. Такой грех тебе ни за что не спишется.

На поднявшего голову пса он при этом не смотрел. Его светлые глаза были устремлены туда, где в жарком мареве возникла вереница разноцветных автомобилей, беззвучно ползущих в сторону поселка. Струящийся над раскаленным шоссе воздух был зыбок, и призрачные очертания машин постоянно менялись, но это был не мираж.

Автомобили постепенно увеличивались в размерах – первый, второй... четвертый... шестой... А распрямившаяся на бензовозе мужская фигура в линялых джинсах и развевающейся рубахе была одна-одинешенька.

Cъемочная группа была допущена в хвост кавалькальды в самый последний момент, когда Руслан и Людмила, представлявшие собой творческий коллектив программы «Панорама», уже подумывали о том, что вместо передачи в прямом эфире их ждет грандиозный разнос в кабинете редактора.

Учитывая важность события, им был выделен не разболтанный «РАФ», а новехонький автобус с красочной эмблемой региональной телекомпании «Регион». Руслан и Людмила, привыкшие путаться в проводах и спотыкаться о сваленные как попало в «рафике» кофры и штативы, чувствовали себя просто отлично. Но лишь до тех пор, пока не сунулись в приемную Руднева, пригласившего их побывать вместе с ним на месте возведения чудо-поселка.

В кабинете губернатора не оказалось, и секретарша не могла сказать о его местонахождении и распорядке дня ничего определенного. Она казалась очень растерянной, когда поминутно брала телефонную трубку, чтобы произнести в нее одни и те же слова:

– Нет, Александр Сергеевич еще не появился... Нет... Не знаю... Попробуйте перезвонить позже...

– Карауль здесь, а я буду поджидать его на стоянке, – решительно распорядилась Людмила.

Она с недавних пор являлась законной супругой Руслана, была на три года старше и числилась в телекомпании не только ведущей информационной программы «Панорама», но и ее режиссером. Стоило ли препираться с ней Руслану, который был всего-навсего оператором с минимумом жизненного и профессионального опыта?

Он остался в приемной и проторчал там около двух часов, пока счастливый случай не вывел его на след Руднева.

– Александра Сергеевича сейчас нет, – заученно сказала секретарша очередному посетителю, вошедшему в приемную.

– Да мы виделись пять минут назад, – отмахнулся тот. – Офис в здании театра знаете? Александр Сергеевич поручил мне забрать у вас всю документацию, касающуюся землеотвода под новое строительство... Вот записка...

Не дослушав, Руслан пулей выскочил из приемной и помчался вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Заранее отснятая передача началась в десять утра, но до 12.00 еще можно было успеть выйти в прямой эфир с заявленным репортажем.

Оставив мужа дежурить в приемной, Людмила тоже времени даром не теряла. Техническую поддержку ее передаче обеспечивал некто Кокушкин, матерый мужик с развитой мускулатурой и почти незаметными залысинами на висках. В его обязанности входило водить автобус и управляться со всей аппаратурой, которой тот был напичкан. Но Кокушкин, как выяснилось, разбирался не только в технике, но и в женщинах. Он так оперативно снял с Людмилы трусики и уложил ее на плед, расстеленный в фургоне, что она даже опомниться не успела, а когда опомнилась, менять что-либо было уже поздно... и глупо.

Живот Кокушкина отклеился от Людмилиного за полторы минуты до того, как боковая дверца отъехала в сторону, впуская в затемненный фургон солнечный свет и взъерошенную голову Руслана.