– Я сам себе авторитет. – Громов сузил глаза.

– Ух ты, какой крутой выискался! – съязвил второй парень, мало-помалу заходя ему в тыл.

– Может, стрелку Слону забьешь?

– А что, – согласился Громов, – и забью, отчего же не забить... Дай-ка телефон. – Он требовательно протянул руку.

Озадаченный охранник машинально протянул ему трубку. В следующее мгновение ее элегантный корпус раскололся, как яичная скорлупа. Во лбу охранника, куда впечаталась трубка, остался торчать пластмассовый осколок, а все остальное осыпалось к его ногам.

Того, кто попытался навалиться сзади, пригнувшийся Громов пропустил через себя. Избыточная масса пошла парню во вред, а не на пользу. Было отчетливо слышно, как екнула его селезенка, когда он обрушился на землю всеми своими килограммами.

Все, что успел сделать за отпущенные ему секунды второй охранник, так это извлечь из надбровья осколок трубки. Дело, конечно, нужное, но в схватке – второстепенное. Эта простая истина была вколочена в его башку двумя точными ударами, после чего Громову осталось лишь посторониться, чтобы не быть задетым падающей тушей.

– Похлопай дружка по щекам, – распорядился он, обращаясь к сохранившему сознание парню, сидевшему посреди площадки. – Я намерен кое-что вам сказать и хочу, чтобы вы оба хорошенько запомнили мои слова.

– А чего это ты тут раскомандовался? – по-детски спросил парень. Левую руку (вывихнутую или сломанную) он прижимал к груди.

Обозначив на губах полуулыбку, Громов задал встречный вопрос:

– Ты предпочитаешь, чтобы приводили в чувство тебя самого?

Пока оба возились на площадке, невнятно бухтя и шурша гравием, Громов успел закурить и сделать пару обстоятельных затяжек. Удостоверившись, что охранники готовы воспринимать его речь, он пронзил темноту сигаретным огоньком и произнес:

– Если в самое ближайшее время вы не удалитесь отсюда собственным ходом, то вас ждут носилки, гипс и всякие неприятные медицинские процедуры. Я не шучу.

– Так мы без тачки! – пожаловался тот парень, у которого одна рука сделалась раза в два толще другой.

Громов подумал, что бандитская машина с припрятанным в ней оружием стоит сейчас где-нибудь на платной стоянке, дожидаясь своего часа, и ему вдруг захотелось попросту пришибить обоих не мудрствуя лукаво. Борясь с искушением, он процедил:

– Вы можете научиться ходить пешком прямо здесь. А можете заняться этим в реанимационном отделении. Конечно, не раньше, чем вас отсоединят от всяких капельниц и питательных трубочек.

– Послушай, мужик, – попытался урезонить его второй парень, – чего ты на нас вызверился? Мы ж с тобой вроде как не пересекались. – Его дикция была затруднена поврежденной челюстью. Казалось, он угрожающе выдвигает ее вперед, и это совершенно не соответствовало затравленному выражению его глаз.

– Грядки не надо было вытаптывать, – сказал ему Громов.

– Какие грядки, э? – неуверенно возмутился тот, который баюкал свою руку.

– Клубничные.

Громов отлично знал, что охранники не побегут жаловаться начальству. Их засмеют. Какой-то дачник взял и настучал по голове обоим за вытоптанные грядки. Признайся парни в этом, братва их уважать перестанет. Это в лучшем случае. Нет, они лучше отсидятся где-нибудь, а потом расскажут своим байки. Про ментовские облавы, про терки с разборками и наезды с переездами. Придумают что-нибудь. Котелки у обоих худо-бедно варят, судя по тому, что они даже не пытались возобновить схватку.

– Не трогали мы твою клубнику, – проворчал охранник с травмированным лбом.

– Некогда мне тут с вами препираться, – заявил Громов, холодно глядя на парней. – У вас ровно...

Он отреагировал на изменившееся выражение их лиц мгновенно, но все-таки чуточку позже, чем следовало бы. Ночной воздух за его спиной был вспорот шуршащим звуком, и, отпрянув, Громов успел уберечь от сокрушительного удара затылок, но не правое плечо.

Ш-шух! Мимо пронесся темный силуэт с вытянутой вперед ногой. Скорее всего он прятался где-нибудь в кустах, куда его загнала большая нужда. Но покатившийся по земле Громов знал точно одно: он допустил непростительную беспечность, не выяснив точное количество охранников. И теперь его застал врасплох самый опасный боец из всей троицы, пружинистый, прыгучий, жилистый, явно владеющий десятком убийственных приемов.

Пока нападавший по-кошачьи изворачивался в воздухе, парень с поврежденной головой подхватил с земли булыжник и метнул его в лежащего на спине Громова. Он встретил камень подошвами сведенных вместе ног, но это дало прыгуну возможность перегруппироваться и возобновить атаку.

Второй удар пришелся в левую половину груди Громова, ненадолго парализовав работу сердца. Он умудрился подсечь ноги нападающего, но тот, кувыркнувшись, моментально принял боевую стойку, а на Громова обрушился уже не булыжник, а целый обломок бетонной плиты с торчащими во все стороны прутьями. Как Громов успел откатиться в сторону – одному богу известно. Но он оказался обращенным к противникам незащищенной спиной, и прыгун не замедлил этим воспользоваться.

– А-а-а! – заорал он во весь голос, вероятно, стремясь ошеломить жертву.

И...

Дивясь тому обстоятельству, что вслед за этим ничего не последовало, Громов вскочил на ноги и развернулся на сто восемьдесят градусов. Прыгучий боец стоял вовсе даже не в стойке, а на коленях, да и эту позу сохранял с трудом. За его спиной возвышался Ванька с плотницким топориком наперевес.

– Я его обушком, – сообщил он с извиняющейся интонацией. – Не повернулась рука иначе.

– Это хорошо, что не повернулась, – успокоил его Громов, потирая ушибленное плечо. – Мы же не звери какие-нибудь, чтобы людей за клубнику жизни лишать. – Не давая изумленному Ваньке опомниться, он переключил внимание на окончательно деморализованную троицу охранников: – Помните, на чем мы остановились? Вам дается ровно десять минут, чтобы убраться отсюда. Время пошло.

Прыгун послушно кивнул и, попытавшись встать, упал лицом вниз. Соратники кое-как подняли его на ноги и двинулись всей живописной группой прочь.

– Осталось восемь с половиной минут, – сухо сообщил Громов. – А вы еще должны успеть отомкнуть ворота, снять створки с петель и бросить их в ставок.

– Мы что, нанимались? – неуверенно возразил кто-то.

– Ровно восемь минут... Семь минут пятьдесят шесть секунд...

В отпущенное им время парни не уложились, хотя их подгонял Рокки, бесцеремонно покинувший свой сторожевой пост. Но Громов не стал их наказывать, пусть возятся. Хоть какая-то польза будет от них в этом мире.

* * *

Положив тяжелую башку на вытянутые лапы, Рокки делал вид, что спит, а на самом деле незаметно следил за новым хозяином, приоткрывая то левый глаз, то правый. Пес боялся, что Громов исчезнет, растворится в темноте. Черкнет темноту огоньком своей сигареты в последний раз и – сгинет.