Почему она должна это делать?

Почему… почему Акива не поцеловал ее в ответ?

Кару открыла свои глаза. Он смотрел на нее, но не с желанием, а с болью.

— Что? — Спросила она, — Что такое? — Страшная мысль посетила ее и она отступила назад, позволяя ему уйти, и обняла себя руками. — Это потому что я не "невинна"? Потому что я… создана?

Чтобы не тяготило его, ее вопрос сделал это еще хуже.

— Нет, — сказал он несчастно. — Как ты могла такое подумать? Я не Тьяго. Ты обещала что будешь помнить, Кару. Ты обещала помнить, что я люблю тебя.

— Тогда что это? Акива, почему ты ведешь себя так странно.

— Если бы я знал… О, Кару, если бы я знал что Бримстоун спасет тебя, — сказал он. Он запустил пальцы в свои волосы и начал шагать по комнате. — Я думал он был с ними, против тебя, и это было худшим, его предательство, потому что ты любила его, как отца.

— Нет, он такой же как мы, Акива. Он тоже хочет мира. Он может нам помочь…

Его взгляд остановился на ней. Такой растерянный.

— Я не знал, если бы я знал Кару, я бы поверил в искупление. Я никогда бы никогда не…

У Кару бешено заколотилось сердце. Случилось что-то очень — очень плохое. Она знала это наверняка и страшилась этого, ей не хотелось этого слышать, но она должна была.

— Ты бы никогда не сделал чего? Акива, что ты сделал?

Он перестал ходить из стороны в сторону, схватив свою голову руками.

— В Праге, — ответил он, выделяя каждое слово. — Ты спрашивала, как я нашел тебя.

— Ты говорил что это было не сложно, — вспомнила Кару.

Он полез в карман и достал сложенный листок бумаги. И с явной неохотой протянул его ей.

— Что это…? — Начала было она, но замолчала.

У неё так сильно затряслись руки, что, когда она начала разворачивать листок он порвался вдоль одного замусоленного места сгиба её автопортрета, и она, держав две половинки себя, прочла, надпись, подписанную её собственной рукой: Если вы это нашли, пожалуйста, верните.

Это был листок из её альбома, оставленного в лавке Бримстоуна. Осмысление произошедшего, было мгновенным и ослепляющим. Был только единственный способ, которым Акива мог бы его раздобыть.

Она задохнулась. Все встало на свои места. Черные отпечатки ладоней, голубой ад, который сожрал все порталы и все их волшебство, положивший конец торговли Бримстоуна. И эхо голоса Акивы, говорящего ей почему это все произошло.

Чтобы закончить войну.

Когда, она мечтала с ним, давным-давно, об окончание войны, они имели в виду, что возможно принести мир. Но, увы, мир, не единственный способ завершения войны.

Она сама в этом убедилась. Тьяго растрепал Акиве важнейшую тайну химер, полагая, что она умрет вместе с ним, но она — ОНА — выпустила его, а с ним и их секрет.

— Что ты сделал, — спросила она, недоверчивым, сломленным голосом.

— Прости меня, — прошептал он.

Черные отпечатки рук, голубое пламя, охватившие порталы.

Конец воскрешению.

Руки Акивы, его руки, которые обнимали ее в танце, во сне, в любви, его костяшки пальцев, которые она целовала прощая — на них новые чернильные полосы. Они были полностью покрыты чернилами.

Она закричала:

— Нет, — слово получилось длинным, и затем она сгребла его плечи в охапку, вонзая в них ногти, схватив, удерживая его, вынуждая смотреть на нее.

— Скажи мне! — Прокричала она.

— Они мертвы, Кару. Слишком поздно. Они все мертвы, — сказал Акива глухим голосом, с таким отчаянием, преисполненного таким стыдом.

Черта в небе, вот что это было, совершенно не похоже на то, как хитроумно маскировал порталы Бримстоун под ничем не примечательные двери. Здесь вообще не было двери, и не было никакой охраны. Единственной защитой этого портала было его незримость для простых смертных (а портал находился высоко над горами Атлас) и узость, меньше размаха крыльев серафима.

Замечательно, что Разгат смог найти его по истечению такого долгого времени.

А может, подумала Кару, глядя на истерзанное судьбой создание, это не так уж замечательно, что худшие моменты его жизни глубоко врезались в его память, и сохранились гораздо лучше, чем воспоминания радости. Теперь она понимала почему за магию расплачивались болью, сила её была мощнее, чем радости и счастья. Какими бы яркими они не были.

Мощнее, чем надежда?!

Она живо представляла себе погребальные костры в Лораменди, будто видела их воочию: как огонь пожирает трупы химер, которых ему бросают, словно тряпки, а Акива наблюдает за этим из башни, вдыхая прах её народа. Она будто чувствовала этот пепел на своих губах, наверное, он всё еще покрывал его тело, когда Кару целовала Акиву последний раз.

Она причина того, что он сотворил.

И всё же она не способна была убить его, хотя он принес её ножи из Праги и сам опустился бы на колени, чтобы упростить ей задачу.

Она оставила его. И даже после всего, расстояния между ними, возникало такое чувство словно на планете нарушилось равновесие. Неправильность, которая всё возрастала, по мере её удаления от Акивы. Боль и пустота, вот, чем теперь она была заполнена. Ничтожная её часть не хотела бы никогда знать предательства Акивы, вернуться к тому что было прежде, к невероятному счастью, прежде чем всё это обернулось крахом.

— Ты идешь? — Спросил Разгат, пролезая передней частью тела сквозь расщелину между мирами, так что половина его тела исчезла, оказавшись в Эреце.

Кару кивнула. Разгат полностью исчез, и она вдохнув сырой воздух и собравшись с духом, последовала за ним. Здесь больше не было радости. Но где-то глубоко, не взирая на страдания, оставалась надежда.

Имя, которое дал ей Бримстоун, было больше, чем просто прихоть.

Так что это был еще не конец.