Он хотел затормозить, но вдруг понял, что не знает, как это сделать. Он давил на все педали и жал на все кнопки, но трактор продолжал двигаться, приближаясь к самолету. Скорость была невелика, но все же достаточная, чтобы расквасить нос «Гольфстриму». Валландер спрыгнул с трактора. Тележки, многие из которых опрокинулись, тащились за трактором.

Пилот выключил двигатели, опасаясь пожара. Валландер, стукнувшийся обо что-то во время прыжка, с трудом поднялся с земли. Кровь заливала ему глаза, и он видел все происходящее как в тумане. Зачем-то, он сам не мог объяснить – зачем, он все еще сжимал в руке пистолет.

Дверца самолета открылась, на землю спустился трап. Позади себя Валландер услышал нарастающий вой полицейских сирен.

Он ждал.

Альфред Хардерберг спустился по трапу и остановился на бетонной полосе.

Что-то в нем изменилось.

Сначала Валландер не мог сообразить, что именно, но потом понял.

Улыбка исчезла.

Анн Бритт выпрыгнула из первой же подъехавшей машины. Валландер пытался вытереть кровь с глаз краем порванной рубашки.

– Ты ранен? – спросила она.

Он молча покачал головой. В момент прыжка он сильно прикусил язык, поэтому ему было трудно говорить.

– Теперь, может быть, ты позвонишь Бьорку?

Он посмотрел на нее долгим взглядом:

– Нет. Бьорку позвонишь ты. И Хардербергом займешься тоже ты, – сказал он и пошел прочь.

– Куда ты? – крикнула она вслед.

– Поеду домой и лягу. Я очень устал, и мне очень тошно. Несмотря на то, что все кончилось хорошо.

В его голосе было что-то, что заставило ее воздержаться от дальнейших расспросов.

Он медленно шагал по летному полю, и никому даже в голову не пришло его остановить.

Утром во вторник 23 декабря Валландер направился на Эстерпортторг и, стесняясь, купил елку. Никаких шансов на снег к Рождеству 1993 года в Сконе не было – стоял густой туман. Он долго ходил в нерешительности и выбрал в конце концов совсем маленькую елочку, чтобы ее можно было поставить на стол. Вернувшись домой, он долго и безуспешно искал подставку – помнилось, была где-то, но он перерыл весь дом и так и не нашел. Видимо, исчезла в суете дележа имущества после развода с Моной. Потом он сел за стол и составил список покупок. Последние годы жизнь его была настолько сумбурной и аскетичной, что в доме почти ничего не было. Список занял целую страницу в большом блокноте. Перевернув лист, он вдруг увидел, что там уже есть запись. Всего одно имя.

Стен Торстенссон.

Он тут же вспомнил, как два месяца назад, в начале ноября, он сидел за этим же столом и на глаза ему попался некролог в «Истадской смеси». За эти два месяца изменилось все, то ноябрьское утро принадлежало другой, давно ушедшей эпохе.

Альфред Хардерберг и его гориллы были арестованы. После праздников ему предстояло продолжить следствие по делу Хардерберга, и он знал, что оно, скорее всего, займет очень много времени.

«Интересно, что теперь будет с Фарнхольмским замком?» – рассеянно подумал он.

Надо будет позвонить Стену Видену и спросить, как чувствует себя София после всех выпавших на ее долю передряг.

Валландер встал, зашел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Он похудел и постарел. Никому и в голову не придет сомневаться, что ему скоро пятьдесят. Он оскалился, внимательно осмотрел зубы и остался недоволен. Надо будет сразу после праздников сходить к дантисту. Приняв это решение, он вернулся в кухню, вычеркнул из блокнота фамилию Стена Торстенссона и продолжил составлять список покупок.

Потом он три часа бегал под дождем из магазина в магазин и покупал все по списку. Дважды пришлось снимать деньги в банкомате – все, что ему было необходимо, стоило почему-то очень дорого. В час дня Валландер втащил в квартиру последний пакет и уселся проверять, все ли куплено.

Не успел он приступить к делу, как затрещал телефон. Со службы не должны были звонить – он взял несколько дней выходных. Но тем не менее это была Анн Бритт Хёглунд.

– Я знаю, что у тебя выходной, – сказала она, – и не стала бы звонить по пустякам.

– Когда я начинал работать, первое, чему мне пришлось научиться, что у полицейских выходных не бывает, – ответил Валландер. – А что по этому поводу думают в Школе полиции?

– Профессор Перссон говорил как-то об этом, но, честно говоря, не помню, что именно.

– А что случилось?

– Я звоню из кабинета Сведберга. У меня сидит фру Дюнер, она утверждает, что ей необходимо с тобой встретиться.

– Зачем?

– Не говорит. Скажет только тебе.

Валландер не стал долго размышлять:

– Скажи, что я сейчас приду. И проводи ее в мой кабинет.

– А в остальном все спокойно. На службе только Мартинссон и я. Дорожная полиция готовится к Рождеству. В этом году все в Сконе будут дуть в трубочки.

– И правильно, – сказал он. – Пьяных за рулем становится все больше, и мы должны положить этому конец.

Она засмеялась:

– Ты иногда говоришь точно как Бьорк.

– Да что ты? – спросил он с притворным ужасом. – Не может быть!

– Просто копия. А скажи мне, пожалуйста, какой вид преступлений идет на убыль? Есть такие преступления?

Он задумался.

– Кражи черно-белых телевизоров, – пришло наконец ему в голову. – Краж черно-белых телевизоров стало меньше. И, пожалуй, все.

Он повесил трубку и вышел из дома, пытаясь сообразить, что нужно от него фру Дюнер.

Валландер пришел в управление в начале второго. В приемной сверкала убранная елка, и он вспомнил, что собирался купить для Эббы цветы. По дороге в свой кабинет он заглянул в столовую и пожелал всем счастливого Рождества. Постучал в кабинет Анн Бритт, но там никого не было.

Фру Дюнер дожидалась его, сидя на стуле для посетителей. Валландер обратил внимание, что левый подлокотник вот-вот отвалится. Она поднялась и протянула руку для пожатия. Он повесил куртку и уселся напротив нее. У фру Дюнер был очень усталый вид.

– Вы хотели со мной поговорить, – сказал он приветливо.

Вместо ответа она достала из пластикового пакета сверток и протянула ему.

– Это подарок, – сказала она. – Можете открыть его сейчас или завтра, под елкой.

– Почему вы должны делать мне подарки?

– Потому что я теперь знаю, кто убил адвокатов. Благодаря вам.

Валландер покачал головой и отодвинул сверток:

– Это не так. Это работа всего коллектива.

Ответ фру Дюнер его удивил: