— Как здорово, что ты здесь оказался, Буян! — весело воскликнул он. — Я свидеться с тобой вчера хотел, да не успел, так боги тебя сами сюда вывели… Едем с нами, Буян!

— Куда? — спросил гусляр, хотя все понял.

— А так, — махнул рукой Изяслав. — На юг — мир посмотреть и себя показать… Свет велик, чай, города, страны есть разные. На юге города богатые, караваны в страны дальние ходят, а мы им перья пощиплем… Едем с нами, Буян! Ты земляк нам, вместе нам повезет, а твой меч, как я заметил, только Князеву уступит.

Он протянул с седла руку, но гусляр медлил, раздумывая. Совсем не те думы, что хотел, пришли на ум.

— А как же невеста твоя, Изяслав? — спросил он.

— А что она? — пожал плечами новгородец. — Ей что! Год прождала и еще год прождет, а то и два…

— Али пять, — тихо подсказал Буян.

— Али пять, — готовно кивнул Изяслав. — Да что тут думать-то, Буян! Бросай это все — и в седло! Время дорого! Поедем, на белый свет поглядим, до моря Черного дойдем. А там и далее — земля-то, она на море не кончается. Может, где есть края и покраше нашего…

— Да ты что ж, — воскликнул Буян, — совсем не вернуться можешь?

— А что? — подбоченился Изяслав. — Такое и раньше бывало, когда люди за своей долей из дому уходили. Может, все и так! Кто долю свою ведает?.. Так едем?

Буян отступил и покачал головой.

— Нет, — молвил он твердо. — Никуда я не поеду. Да и тебе бы после всех приключений домой спешить, а не бродить по белу свету…

— Меня укоряешь, а сам? Не видно, чтоб ты больно в Новгород спешил!

— Меня там никто не ждет, кроме варягов-мстителей, — ответил Буян. — А тебя там ждут.

Изяслав на эти слова помотал головой и замолчал. Буян глядел на него снизу вверх в надежде, что неугомонный парень одумается. Но Изяслав молвил:

— Так едем?

— Нет, — еще раз повторил Буян.

— Ну, тогда бывай, — сказал новгородец и повернул коня к своим. — Знать, судьба твоя такая — как мне в дальние страны плыть, так тебе — здесь… оставаться!

Он махнул на прощанье шапкой и первым выехал за ворота. Следом потянулись остальные. Трое других новгородцев проводили остающегося Буяна строгими взорами — они-то не забыли, что он бездомный изгой. Да Буян бы не отправился с ними, даже если бы ничто не связывало его с князем.

Он выскочил за ворота и, сорвав с головы шапку, махал землякам, пока они не скрылись за поворотом. Только потом отправился в терем, рассчитав, что завтрак вот-вот поспеет.

Войдя, он понял, что опоздал — все уже собрались во главе с Малом. Поклонившись ему, Буян подсел к Властимиру, с которым привык уже сидеть рядом как равный, и, пока Мал приносил духам-пращурам и богам положенные утренние жертвы, шепнул на ухо:

— Властимир, я после завтрака скажу, чтоб в дорогу нам припас готовили. За день управятся, а назавтра по зорьке и в путь-дороженьку двинем. Застоялись буйны кони, заскучали без дела молодцы, — и прибавил больше для красного словца, поскольку успел узнать нрав, друга: — Заждались молодцев красны девицы!

Властимир ожег балагура строгим взором:

— Замолчи! Нашел время!

Буян покорно прикусил язык, недоумевая, что за муха укусила князя.

Завершив службу, Мал кивнул ожидавшей в боковой двери ключнице, и та посторонилась, пропуская девушек с готовыми блюдами.

Пока те накрывали на стол да угощали, Властимир все поглядывал на Красаву. Стол у князя Мала был длинный, большой. Княгиня сидела по левую руку от мужа, рядом с нею — ее дочь. Справа раньше было место сына Князева, наследника, но в эти дни его занимал Властимир. Сидевший подле побратима Буян заметил, как то и дело румянцем вспыхивают щеки Красавы и как не сводит с нее глаз Властимир.

Когда подали вино и сласти, знаменуя окончание завтрака, Властимир неожиданно встал и, выйдя из-за стола, низко поклонился сначала князю Малу, а потом и княгине. Краса-ва, догадавшись обо всем, выпрямилась и разом побелела, опустив глаза.

— Что ты, гость дорогой? — молвил Мал.

— Не вели казнить, князь ореховский, дозволь слово молвить, — ответил Властимир так почтительно, что Буян насторожился.

— Что ж, говори, Властимир, князь резанский!

— Дозволь, князь, мне просить у тебя и супруги твоей милости и не прогневайся!

Мал улыбнулся:

— Ты столько добра нашему городу сделал, что не просить бы тебе, а приказывать — все бы исполнили. Словом княжеским при детях клянусь — что ни попросишь, будет сделано и отдано. Говори!

Властимир отвесил еще один поклон — помертвевшей от ожидания Красаве.

— Отдай ты, князь ореховский, за меня дочь твою Красаву свет Маловну, — сказал он. — Люба она мне…

Если словом можно было бы убить, то Властимир, сам того не ведая, это сотворил. Буян, услышав такое, застыл с открытым ртом. Княгиня и сын Мала удивленно переглянулись. Красава совсем склонила голову так, что лица ее не стало видно, и сцепила белые пальцы на груди. Властимир не сводил с нее глаз, а Мал смотрел на него. Притихли у двери служанки с ключницей.

— Что ж, — молвил наконец князь Мал, — просьба твоя, друг-князь, хорошая. Но что ж Красава? За нею последнее слово — пойдет ли она за тебя? Что скажешь, дочь?

Все разом посмотрели на княжну. Буян вспомнил, что уже видел этих двоих вчера вместе, но все равно что-то в нем оборвалось, когда девушка встала и, подняв алое от смущения лицо, тихо молвила:

— Согласна я…

Мал хлопнул в ладоши. Опомнившаяся ключница тут же подала на серебряном подносе чару вина, что невеста должна поднести жениху в закрепление сговора. Девушка вся трепетала, а Властимир не сводил с нее жадных глаз, даже когда пил.

Единым духом опорожнив чару, он расправил усы и поцеловал княжну в губы. Она чуть подалась вперед, отвечая, и Буян коротко застонал, роняя голову на руки.

— Что ж, — молвил князь Мал, — вижу, любы вы друг другу. Благословляю вас. Будет свадьба!

Услышав эти слова, Красава чуть не лишилась чувств. Все получилось, как она задумала. Кто бы мог подумать, что ей Удастся заполучить Властимира с помощью заговора! Что ж, пока эта косица не найдется, князь принадлежит ей. А позже она отыщет ее и сожжет, чтоб уж наверняка привязать его к себе. Торопясь, путаясь, она в уме проговорила слова заговора На любовь молодца: «Чтоб ему без меня, Красавы-княжны, не елось, не пилось, не спалось. Чтоб вечно он моим был… Чтоб забыл ту, резанскую, чтоб память о ней ушла на остров Буян за семь морей, за сто рек, под бел-горюч камень Алатырь, д как кто поднимет тот камень, тогда и выпустит на волю его думы… А до сей поры мой он, мой! Никому его не отдам!»

Буян улучил минуту и схватил Властимира за локоть.

— Я не ослышался, князь? — шепнул он. — Ты женишься?