На крыльцо, перед открытыми дверями в покои княжеские, вышла вперед Красава и низко поклонилась Властими-ру. Тот бережно взял девушку за плечи, глянул в ее смущенное лицо. Красава покраснела и опустила глаза.

— Я хотела тебя поблагодарить за всех девушек, коим ты женихов вернул, — сказала она.

— Я рад, что сделал это. Правда, не ведаю я имени твоего суженого!

— А у меня нет его пока. — Она подняла глаза. — Я за других благодарю.

Куда краше Беляны показалась Властимиру дочь князя. Синие глаза с поволокою, коса русая ниже пояса, алые уста… Загляделся в ее очи князь — поцеловал бы девицу, да не одни они были тут. Смутившись, он отстранил Красаву и прошел в терем.

Он не видел, каким взором провожала его красавица.

Князь Мал сдержал слово. На следующий день, на рассвете, выставили на улицы столы, крытые узорным шитьем, нарочно тем, что когда-то к Змею отправили. Из подвалов выкатили бочки стоялого меда и вина. На кострах жарились Целые туши быков, телят, поросят. Девки щипали дичь, потрошили саженных осетров и начиняли их мелкой рыбешкой. Кроме того, своей очереди ждали два молодых тура и несколько косуль. По всему городу плыл сладкий сытый запах жареного мяса и печения — словно горы, высились караваи свежего хлеба.

Пир зашумел и в княжьем тереме, и на улицах. Почетными гостями князя были кроме самих героев все, кто сражался вместе с ними в Змеиных пещерах. Пожалуй, впервые за всю свою жизнь Буян на пиру был не только гусляром, но и просто гостем. Гусли его по привычке были под рукой, но он почти не пел — только слушал местных гусляров-песельников. Захмелев больше обычного, он поднялся и незаметно вышел на двор.

Уж давно наступил вечер. По одной на синем небе загорались звезды. Ущербная луна всходила прямо над головой, а левее еще пламенел закат. Прохлада забиралась под рубаху — ветер нес клочки облаков на север. Может, через несколько дней они остановятся над Ласковой, прольются дождями над озером и тем домом…

Буян, как мальчишка, вскочил верхом на забор, благо с этой стороны его никто не мог видеть ни на улице, ни на дворе, и, покрепче ухватившись ногами за перекладину, подставил лицо ветру. Что-то бродило в душе — как всегда, когда на язык просится не рожденная еще песня. Он почти пожалел, что не захватил с собой гусель — тянуло петь для себя одного.

Он уже свесил на одну сторону ноги, чтобы спрыгнуть во двор и сходить за гуслями, как увидел в полутьме за теремом какую-то тень, что явно не спешила выходить на свет. Человек не замечал гусляра, а Буян, попристальнее вглядевшись, признал в нем Властимира. Его другу тоже, знать, не сиделось на шумном пиру средь хмельных гостей. Князь ре-занский тихо прошел к конюшням, и Буян отвернулся, запрокидывая лицо к небу и выглядывая звезды. Он не видел, как вскоре вслед за Властимиром в ту же сторону прокралась вторая тень.

Властимир ушел от шума и суеты к верному другу Облаку. Обоих жеребцов поставили в княжьи стойла, где стояли только лучшие лошади, любимцы Мала. Чистые стойла были застелены свежей, пряно пахнущей соломой. От ярко горящего факела шерсть на белом Облаке отливала позолотой. Коня вычистили, вымыли, натерли до блеска копыта, расчесали и промыли гриву. То же самое сделали и Воронку, что стоял по соседству и уже дремал, а на его спине уютно устроился дворовой и осторожно, чтоб не пробудить, заплетал его густую гриву в косички. Когда скрипнула тяжелая дверь-воротина, он встрепенулся и мышью шмыгнул в угол. Воронок же только переступил во сне с ноги на ногу.

Учуяв хозяина, Облак потянулся к нему мордой. Властимир зашел к нему в стойло, протянул принесенную с пира краюху хлеба с крупинками соли. Приняв лакомый дар, Облак потерся мягкими губами о ладонь князя. Властимир пригладил всклокоченную после посещения дворового гриву и наткнулся на косицу у самой холки. Она была чуть растрепана от времени и приключений, но еще крепко держала ее красная нитка. Коснувшись нитки, припомнил Властимир ту, что вплела ее в гриву его жеребца. Пальцы замерли, и Облак, словно сочувствуя хозяину, ткнулся ему в плечо мордой.

— Ведаю, что тебе думается, — молвил Властимир, обнимая его голову. — И тебе, наверное, хочется ее руки на себе почувствовать. Она тебя гладила, помнится…

Жеребец косил синим глазом, будто говоря: «Да, бывало такое…»

— Не скучаешь по рукам ее? — спросил князь. Облак тряхнул гривой — нет, мол.

— Врешь, скучаешь, да сказать не можешь! — Князь потрепал его по спине. — А мне-то каково?.. Завидую я тебе, друг! Тебя-то она, может, когда и приголубит, а на меня и не взглянет вовсе.

Облак молчал, встряхивая гривой. Вдруг он поднял голову, раздувая ноздри, почуяв кого-то. Властимир обернулся и увидел, что в оставленную им приоткрытой дверь конюшни кто-то крадучись зашел и остановился на пороге.

— Чего встал? — окликнул незнакомца князь. — Коли добрый человек, проходи, а коли конокрад, лучше уйди вон, пока я тебя не выдал!

Факел осветил лицо ночного гостя, и Властимир удивился, узнав дочь Мала, Красаву. Девушка тихо приблизилась к стойлу.

— Что ж ты здесь делаешь, красавица? — спросил князь. — Прячешься от кого, не то бежать надумала?

Красава молчала.

— Ответь, не стесняйся. — Властимир приподнял ее лицо за подбородок. — Как-никак не тать, не убийца я ночной, что меня сторониться да таиться надобно. Коли что тайное имеешь — не выдам… А не хочешь молвить — молчи, не неволю.

Девушка вздохнула.

— Мне в горнице стало душно, — сказала она, — решила я выйти, ночью подышать…

— То и верно, — согласился Властимир. — Ночь нынче хороша! Только тут звезд не видать, разве что в окошечко!

Он улыбнулся, а Красава оставалась грустна и тиха. Лицо ее было бледнее обыкновенного, но в ночном полумраке князь этого не разглядел.

— А я сначала звезды разглядывала, — стала объяснять княжна. — А потом тебя увидела — ты из терема вышел… И не смогла на месте устоять, — закончила она совсем тихо…

— За мной ты, что ль, сюда пришла? — спросил он.

— За тобой…

— Ишь ты!

— Я бы за тобой и дальше пошла! — воскликнула девушка и, видя, что Властимир молчит, добавила пылко: — Посватайся ко мне, князь!

Властимир отвлекся от Облака:

— Что ты сказала?

— Возьми меня в жены, Властимир Резанский! — громко и страстно молвила Красава, придвигаясь ближе. — Возьми меня в жены, посватайся! Отец согласится, брат тоже, весь город рад будет — ведь ты его от Змея спас! И меня тоже. Ты красив, ты силен и богат и молод еще! Возьми меня — я тебе хорошей женой буду, любить буду крепко, до самой смерти, в Резань твою уеду…

Она замолчала, увидев, как изменилось лицо Властимира при ее словах. Князь стоял, задумчиво перебирая пряди конской гривы и не глядя на девушку.

Красава по-своему поняла его молчание.