– Итак, это ваш ответ? – мягко спросил Михон. Надежда кивнула, глотая слёзы. – Вы просто не верите, и всё? А если окажется, что это правда?

– Мне нужны неопровержимые доказательства, – твёрдо сказала Надежда. – А пока одни домыслы, абсолютная путаница. Что за девушка там была? Как Денис Водовозов оказался в её машине? Действительно ли её хотели похитить? А вдруг она сама во всём виновата? Бывает ведь так, что ребят провоцируют на преступление, а потом вымогают деньги. Это называется «подстава», правильно? А то и вовсе никакого нарушения нет. Могла девица пригласить их в сауну, пустить в свою машину, а потом крик поднять у поста ГАИ. По-моему, эта особа неадекватна. Возможно, пробавляется наркотиками. Нормальный человек на такое не пойдёт.

– Нет, она наркотой не балуется. – Я решила всё поставить на карту. – И в машину к себе ребят не приглашала. Её туда посадили, угрожая оружием.

– Это она говорит! – звонко крикнула Надежда. – Мало ли что ей померещилось? Вы ведь наверняка ничего не знаете.

– Нет, знаю. – Я говорила спокойно, даже сухо. – Знаю наверняка.

– И откуда, скажите на милость? – Хозяйка смотрела на нас уже совсем не ласково.

– Эта девушка – я! – Вот и всё, словно прыгнула в ледяную воду. Даже сердце на несколько мгновений остановилось.

Надежда сначала не прореагировала – так часто бывает при шоке. Потом несколько раз махнула на меня рукой, закрыла лицо ладонями. Наверное, хотела заплакать, но никак не могла. Когда отняла руки, слёзы уже высохли. Но глаза были красными, воспалёнными – как щёки и губы.

– Тогда зачем вы пришли?! – зло спросила хозяйка. – Ещё раз предъявить претензии? Молодой человек говорил, что хочет помочь ребятам. – Она метнула быстрый взгляд на Михона. – Теперь я понимаю. Саша уже сидит из-за вас, Денис – тоже. Что ещё нужно от меня? Все компенсации получите по суду, когда придёт время. Хотите, чтобы я извинилась?

– Не вы же их послали, – примирительно сказал Михон. – За что же вам извиняться?

– Может быть, вы хотите денег сейчас, чтобы пойти на мировую? – предположила Надежда. – Тогда измените показания?

– К сожалению, от меня уже ничего не зависит, – развела я руками. – Дело возбуждено не по моему заявлению, а по факту похищения человека. Все видели меня в наручниках. Пистолет Водовозова был заряжен патроном с отравленной пулей. Скорее всего, меня собирались уничтожить. Я что, сама всё это организовала? Для чего? Мне не нужны ваши деньги. Я и брат пришли с совершенно другой целью…

– С какой же? – прошептала Надежда. Она судорожно глотнула чаю, облезала губы. И я увидела, что под помадой они сизо-синеватые.

– С целью помочь вам. И, между прочим, вашему брату. Они с приятелем из приличных семей. Значит, раньше были другими. Открою вам секрет. Мой отец и, соответственно, дядя Марианны занимает высокий пост в системе местного ГУВД. И он твёрдо уверен, что колония редко кого исправляет. Наоборот, откинувшись из зоны, очень часто туда возвращаются. Кроме того, бывают в жизни обстоятельства, заставляющие человека нарушать закон. Возможно, здесь дело именно так и обстоит. Можете не верить, но мы действительно хотим вам добра…

Я вдруг подумала, что кран над мойкой закручен неплотно, и там плещется вода. Я обернулась – в мойку не капало. Всхлипывания доносились с противоположной стороны. Это навзрыд плакала Надежда. Собачки, стоя на задних лапках, передними царапали колени хозяйки, пытаясь её утешить.

Потом мы долго бегали по квартире, чтобы найти сердечные капли. В какой-то момент едва не вызвали «неотложку». И опять выручили пёсики. Взяв их на руки, Надежда поочерёдно целовала забавные мордочки йорков, а они слизывали с её щёк слёзы. Зоотерапия совершила чудо, и губы женщины порозовели.

– Это мальчик и девочка? – осторожно спросила я. Сразу возвращаться к теме брата была опасно. После сердечного приступа следовало немного успокоиться.

– Нет, обе девочки – Кэти и Амелия. Они – мои подружки, – смущённо улыбнулась Надежда. – А то вокруг одни мужики – слова сказать не с кем. А собачки, как видите, ещё меня и лечат. И уж никогда не огорчат так, как люди. Хотя какие они девочки? Уже и мамы, и бабушки. У них мужья есть – того же окраса. – Надежда допила остывший чай, налила себе ещё. – Мы скоро уедем отсюда – к озеру Разлив. Там подружкам гораздо лучше будет.

– Скоро переезжаете? – вежливо спросил Михон. Любая откровенность хозяйки была нам в радость.

– Муж мой, Ростислав, оттуда родом. Заядлый рыбак, а Ладогу не очень любит. Только Финский залив! Там у нас будет квартира в два уровня, с цоколем. Строили, думали, что места всем хватит. А теперь…

– Ничего, жизнь ещё не кончена, – поспешил успокоить её Михон. – думайте о приятном. О новоселье, например. Вы не в ответе за брата – он уже взрослый.

– Нет, нет, я в ответе! – возразила Надежда. – Маме обещала перед смертью. Это было так всё ужасно, в девяностых… Кто-то сказал: «всё действительное неразумно». Так было и в моей жизни. Возможно, действует проклятие предков. Они работали на почтамте, в «чёрной комнате»…

– Это что такое? – оторопел Михон.

– Место, где вскрывали письма – спицей или над паром. По приказу полиции, ещё в царские времена. А немцы были аккуратные, усидчивые, исполнительные. Вот им и поручали. Мало ли, кто кому что напишет. Чтобы в зародыше задавить любую крамолу… Сейчас вон тоже почту вскрывают, только электронную. А тогда – вот так. Конечно, потомки за предков в ответе. Сказали – нужно молиться за них, чтобы вернуть из ада. Ведь много народу пострадало из-за этого.

– Да вы-то здесь причём?! – Мне было очень жаль эту прелестную женщину в белом лёгком свитере и в чёрных эластичных брюках «Ниагара». – Так вас надолго не хватит. Лично вы ни в чём не провинились. Пусть душа болит у братца. Но он, как видно, всю тяжесть на вас свалил. Так очень удобно. Была б его воля, посадил бы вас вместо себя…

– Не надо так говорить! Вы просто не в курсе, – простонала Надежда. – Саша – очень хороший мальчик!

– Так расскажите, – попросил Михон. – Для того мы и пришли. Если есть смягчающие обстоятельства, мы должны о них узнать.

– Я расскажу! – наконец-то решилась хозяйка. – Хуже уже не будет. Только Саше не говорите. Он рассердится очень. Не любит, когда эти дела ворошат. Пойдёмте в его комнату. Посуду я потом уберу.

– Хорошо, пойдёмте! – Теперь Михон был смугло-бледным от перенапряжения.

Оба мы боялись, что припадок повторится. Значит, жизнь этой благополучной домохозяйки не всегда была спокойной. Мы с Михоном в девяностые только родились, а люди уже вовсю страдали.

Комната Саши Классена, квадратов в двенадцать, ничего особенного из себя не представляла. Обычный скандинавско-немецкий минимализм. Диван убирается в стенку. У окна – компьютерный стол, кресло. Но вот столько фотографий разнообразных лис, причём выполненных на высоком профессиональном уровне, трудно было себе и представить.