Отточенные, выверенные движения бедрами, поворот, и снова ее лицо близко-близко. Я ловлю прерывистое дыхание на своих губах, шее. Окружающее пространство и раньше имело мало значения, сейчас же и вовсе перестало существовать, словно его поглотила бездна. Осталось только нас двое, кипящий в крови ритм, пробуждающий самые откровенные желания и крошечный островок света, внутри которого мы и сражались. Разворот, уже я отталкиваю девушку, а она тянет ко мне руки. Юркой кошкой отвоевывает свое, проскальзывает крошечными шажочками между моих, более широких, и преграждает путь.

«Ты — моя добыча, — как бы говорит ее взгляд. — И только мне решать, когда отпустить тебя». Соблазн в каждом уверенном и властном прикосновении. Вот ее нога оказывается высоко на моем бедре и тут же исчезает. Быстро, неуловимо быстро, и я с сожалением веду девушку дальше. Но быть добычей не в моих правилах, и вскоре я позволяю себе вольность.

«Нет, детка, в этом танце солируют оба, рано ты расслабилась», — сообщают Нике мои руки. Она падает мне на грудь, напряженно вытягиваясь, как тетива лука. Я обхожу по кругу, вращая ее. Замершие на это время в одной точке ножки моей прекрасной спутницы вновь оживают и продолжают вытворять нечто невообразимое, от чего у меня самого перехватывает дыхание. Демоны, воистину алрон — танец страсти, прав был суккуб, и их «Либертанго» не исключение.

Я обращался с человечкой так, будто хотел взять прямо сейчас. Прикасался, давая понять: изгиб ее талии — единственное, что имеет значение. И отталкивал, словно она разрушила мою жизнь. Любовь вперемешку с желанием — вот о чем был наш танец, а еще безграничное доверие друг другу. Не отрывая взгляда, Ника вновь закинула на меня ногу, но на сей раз я не позволил быстро отстраниться. Подхватил бедро и приподнял, оставив в качестве опоры только носочек второй ноги. Бережно проскользил по кругу — она в моей власти. Рука в руке, вторая — уверенно касается обнаженной спины. С невозмутимым видом Ника перехватила инициативу и выгнулась мне навстречу. В этот момент я думал лишь об одном: на ней нет ничего, кроме проклятого платья. Она моя, несмотря на попытки сопротивления, причем по собственному желанию — это я знал точно, чувствовал.

При такой близости сложно что-либо скрыть, а музыка позволяла говорить телом открыто. Говорить то, в чем никто из нас не решался признаваться вслух. Дыхание, биение сердец — их не обманешь. Скользящие, тягучие движения, наполненные морем чувственности и грации знающего себе цену хищника, перемежались с резкими, почти грубыми. Но даже в последних оставалось игривое послевкусие — раздразнить, поманить. Я много раз танцевал алрон с другими, зная, как нужно, но только с этой своенравной девушкой проживал его не умом, а сердцем. Нас пронизывали ярчайшие эмоции, Ника разделяла со мной все их оттенки. По дрогнувшим уголкам губ, по полуопущенным векам, по вздымающейся в очередном глубоком прогибе груди я с радостью отмечал, что всепоглощающая буря внутри души у нас одна на двоих.

И когда ладони Вероники нежно скользили вдоль моей груди, когда она покорно сползала по мне, будто обессилев, а потом вновь напружинивалась и продолжала сражение, я не переставал восхищаться ею. Восхищаться и дарить в ответ ласку, отслеживая малейшие изменения в ее поведении. За первым слоем танцевальных движений скрывалась куда более тонкая игра, в которой мы с удовольствием растворились, ни в чем себе не отказывая. Восприятие обострилось почти до болезненного, наши действия становились все откровеннее, нервное напряжение усиливалось. Сдерживать себя и дальше казалось невыносимым. Но мы приняли изначальные условия и, несмотря на огонь во взгляде, продолжали раскачиваться в опасной близости от желаемого, исступленно наслаждаясь доводящим до безумия танцем.

В последний раз Ника обхватила мою талию ногами, откинулась назад, в скрытых разрезах платья сверкнул атлас ее кожи. Продолжая двигаться в такт сжигающей дотла мелодии, я медленно провел рукой от ключицы вдоль груди, живота, успевая заявить свои права. Чувствовал, как она дрожит, всецело доверяясь мне, сорвал с губ девушки тихий стон и победно улыбнулся, еще раз убеждаясь в правдивости своих выводов. Она прочувствовала все то же, что и я, искренне вкладывая себя без остатка в каждый жест, в каждое прикосновение. Этот стон звучал как признание, и он принадлежал только мне. Музыка замерла на доли мгновений позже, спрятав от посторонних все лишнее и глубоко личное. Моя человечка, моя нимфа, моя Вероника. Именно последнее я и прошептал ей на ухо, обнимая в оглушающей тишине. Расширившиеся зрачки девушки стали самым восхитительным ответом, на который я мог надеяться.

Краткую толику времени мы принадлежали друг другу в абсолютной пустоте, а следом на нас обрушился шквал восторженных аплодисментов, свиста и похвал. Ника растерянно улыбнулась и едва заметно пожала плечами, словно лишь сейчас вспомнила, где мы находимся. Ведущий трясся с коробкой такого же ядовитого цвета, как и его наряд, инструктируя присутствующих, чтобы бросали туда бумажки с номером понравившейся пары. Я продолжал крепко сжимать ладонь своей бойкой человечки, а она смущенно прятала взгляд.

— Идем, — позвал ее, — все закончилось.

— Да, кажется, мы немного увлеклись.

— Самую малость.

Мы переглянулись и одновременно рассмеялись, отпуская на волю недосказанное в танце, избавляясь от напряжения. На душе стало легко, тело постепенно расслаблялось.

— Круть! Ребята, с ума сойти!

— Нормально отожгли, спорю на любимый макет — сертификат ваш.

— Это было мощно.

— Я даже видео снял для архива. Ну и Маришке покажу обязательно.

Восторженные речи за нашим столом звучали еще долго. Народ вернулся к еде и напиткам, кто-то потянулся на площадку для танцев. Вероника наклонилась ко мне и прошептала:

— Домой хочу.

— Не вопрос. Устала?

— Ага, — она благодарно погладила мою руку, — тогда такси вызову.

— Что? Какое такси? — встрепенулся дизайнер. — Еще итоги турнира не подвели и выступления артистов не дождались.

— Дим, столько событий за одну короткую неделю — думаю, хватит с нас развлечений.

Парень сначала нахмурился, потом хлопнул себя по лбу и хитро прищурился:

— Сорян, что-то я затупил. Понял, умолкаю.

Ника фыркнула и показала ему кулак. Крылов сделал вид, что знает великую тайну, но никому не скажет — такого подозрительно-понимающего лица еще белый свет не видывал. Подруга закатила глаза и махнула на него рукой, демонстративно отворачиваясь. Честно признаться, ее предложение вернуться домой порадовало, хоть я и сильно сомневался, что намекам Крылова суждено воплотиться в жизнь. А впрочем… вспомнились ее жаркие прикосновения, мои ответные — демоново бессовестное платье! Как знать, как знать.

— Пятнадцать минут, и адьес, амигос. Вась, где летаешь?

— А? Да тоже подустал, — честно соврал я.

— Во! Видишь, — показала другу язык Вероника.

— Ага-ага, голосовалку-то хотя бы дождитесь.