9 января 1941 года Гитлер заявил своим генералам: «Сталин, властитель России, – умная голова, он не станет открыто выступать против Германии, но надо рассчитывать на то, что в тяжелых для Германии ситуациях он во всевозрастающей мере будет создавать нам трудности. Он хочет вступить во владение наследством обедневшей Европы, ему также нужны успехи, его воодушевляет натиск на Запад. Ему также совершенно ясно, что после нашей победы положение России станет очень трудным.

Англичан поддерживает возможность русского вступления в войну. Будь эта последняя континентальная надежда разрушена, они бы прекратили борьбу… Если англичане продержатся, если они сумеют сформировать 40–50 дивизий и им помогут США и Россия, для Германии возникнет очень тяжелое положение. Этого произойти не должно. До сих пор я действовал по принципу: чтобы сделать следующий шаг, надо разбить важнейшие вражеские позиции. Вот почему надо разбить Россию. Тогда либо англичане сдадутся, либо Германия продолжит войну против Британской империи при самых благоприятных условиях. Разгром России позволил бы и японцам все свои силы развернуть против США, а это удержало бы США от вступления в войну».

Однако план «Барбаросса» был абсолютно нереалистичен и не соответствовал возможностям вермахта. В течение одной только летне-осенней кампании немецкие войска при самых благоприятных условиях все равно не могли продвинуться так далеко в глубь советской территории, хотя в первые недели войны темпы продвижения танковых и моторизованных дивизий были выше расчетных. Ведь запасов горючего было только на три месяца, а состояние российских дорог еще со времен Пушкина никого не располагало к оптимизму. В случае же, если бы Красная Армия и после поражений в приграничных сражениях сохранила боеспособность, для удержания фронта от Архангельска до Астрахани не хватило бы не только 60, но и всех 150 дивизий, использованных Гитлером в 1941 году на советско-германском фронте. Люфтваффе не имело стратегических бомбардировщиков и поэтому даже с линии Волги никак не могло разрушить уральские заводы. Напомню, что даже союзники с их «летающими крепостями» лишь в последние месяцы войны смогли нанести существенный ущерб промышленности Германии.

Вальтер фон Браухич (1881–1948) – главнокомандующий сухопутными войсками (1938–1941), генерал-фельдмаршал немецкой армии (с 1940)

Основная часть предназначенных для вторжения дивизий начала перебрасываться к советским границам только с февраля 1941 года, причем почти все танковые дивизии и вся авиация перебрасывались на Восток в последние две недели перед нападением на СССР. Сталин расценивал перемещение германских соединений на Восток как оборонительное мероприятье против возможных советских наступательных намерений. Он был уверен, что Гитлер не нападет на СССР до завершения войны с Англией, и сам готовился к нападению на Германию. В плане стратегического развертывания Красной Армии, принятом в марте 1941 года, срок начала наступления против Германии был назначен на 12 июня. Однако выдержать его не удалось из-за неприбытия войск и материальных запасов. 15 мая в Генштабе Красной Армии был разработан план превентивного удара по Германии, который предполагалось нанести, судя по срокам проведения подготовительных мероприятий, в первой половине июля. Основным направлением наступления было выбрано юго-западное, где в районе Краков – Катовице 152 советские дивизии, по мысли разработчиков плана генералов Василевского и Ватутина, должны были нанести поражение 100 немецким дивизиям. На самом деле здесь вермахт располагал только 30 дивизиями, и советский удар пришелся бы в пустоту. Наступающая группировка Красной Армии неминуемо попала бы под фланговый удар самой мощной группы армий «Центр» и была бы разгромлена. Из-за более низкого уровня подготовки Красная Армия все равно была бы обречена на поражение в приграничных сражениях, даже если бы успела ударить первой. Ни Тимошенко, ни Павлов, ни Мерецков, ни Жуков накануне войны предпочитали не вспоминать, что во время польского похода советские танковые корпуса отстали от кавалерийских дивизий. А Жуков, всего полгода назад возглавивший вторжение в Бессарабию и Северную Буковину, должен был хорошо помнить, как много танков и другой техники вышло из строя в первые же дни, хотя никакого сопротивления оказано не было: румынские войска без боя покинули оспариваемые территории. Между тем советские механизированные корпуса 1941 года имели вдвое больше танков, чем танковые корпуса 1939 года, но ничуть не больше средств связи. По уровню боевой подготовки и управления Красная Армия в действительности значительно уступала вермахту как до войны, так и на протяжении всей войны. Еще в 1943 году механики-водители советских танков перед тем, как идти в бой, проходили практику вождения, в 3–5 раз меньшую, чем требовалось для того, чтобы уверенно водить танк (5—10 моточасов вместо 25). Советские летчики накануне войны имели до смешного малый налет часов – от 4 до 15,5 часа за первые три месяца 1941 года. В дальнейшем в летном училище советские летчики успевали налетать лишь 20–30 часов и освоить лишь взлет и посадку, но не выполнение сложных маневров в воздухе. Поэтому вплоть до 1943 года советские пилоты барражировали над полем боя не на максимальных, а на наиболее экономичных скоростях. Пилоты же люфтваффе вплоть до начала 1944 года только в училищах имели летную подготовку в 450 часов. Затем из-за нехватки горючего она была уменьшена до 150 часов, но все равно оставалась в несколько раз большей, чем у советских пилотов. То, что подвижными соединениями не будет никакой возможности управлять, организаторам и участникам игры просто не приходило в голову. Точно так же они не учитывали, что советские летчики имеют критически малый налет часов, особенно на самолетах новых конструкций, поэтому рассчитывать на то, что они смогут отвоевать господство в воздухе у опытных и гораздо лучше подготовленных и руководимых асов люфтваффе, по меньшей мере наивно. Пусть советские генералы и маршалы не могли признаться себе, что немецкие солдаты по уровню боевой подготовки наголову превосходят красноармейцев, а немецкие офицеры, генералы и фельдмаршалы гораздо лучше умеют управлять войсками. В этом они не признавались себе никогда, даже когда с началом боевых действий это стало ясно любому непредвзятому наблюдателю. Психологически подобная аберрация зрения вполне объяснима. Но об аховом положении хотя бы со средствами связи и с подготовкой пилотов генералы и маршалы обязаны были знать! Однако никаких поправок на это не сделали ни в планах оперативно-стратегических игр, ни в скорректированных с их учетом планах стратегического развертывания войск Красной Армии на Западе и «упреждающего удара» против Германии.

Если бы Павлов и Жуков, Тимошенко и Мерецков могли взглянуть правде в глаза и реально оценить состояние своих войск, то они должны были бы постараться убедить Сталина в следующем. Красная Армия против вермахта в ближайшем будущем успешно наступать не может. Оптимальным способом боевых действий будет оборона с основной группировкой войск по линии укреплений на старой государственной границе. В западных районах Белоруссии и Украины и в Прибалтике надо держать только небольшие подвижные части прикрытия, которые должны будут лишь выяснить группировку и направление основных ударов противника, а затем отступить к главным силам. Самолеты надо применять лишь над боевыми порядками своих войск для отражения вражеских атак, а танки – лишь небольшими группами для непосредственной поддержки пехоты. Это больше отвечало бы уровню подготовки советских солдат и офицеров. Обороняться ведь в целом легче, чем наступать.