действие воззвания Маннергейма, где содержался тот же призыв сложить оружие. Оно било в ту же точку, что и распускаемые белофиннами ложные слухи о том, что с красногвардейцами, добровольно сложившими оружие, белые не только не будут расправляться, но даже снабдят их средствами для возвращения домой. Под влиянием всех этих призывов некоторые красногвардейские отряды, имевшие возможность для продолжения борьбы, иногда вели ее недостаточно энергично или капитулировали. В результате этого десятки тысяч лучших сынов рабочего класса Финляндии, которые, возможно, вели бы себя иначе, если бы знали ожидавшую их судьбу, — последовав призыву правых социал-демократов, попали в руки белых и были замучены.

После падения Таммерфорса и Гельсингфорса остались две основные группы красных войск: восточная (выборгская) и западная; кроме того, в руках красных находилась долина реки Кюммене (Кюми), участок от Коувола до Финского залива, города Котка и Фридрихсгамн (Хамина). После того как немецкие войска под командованием Бранденштейна взяли, хотя и с большим трудом, Котка и удерживали, несмотря на ожесточенные атаки красных, этот город, железнодорожное сообщение между восточной и западной армиями было прервано. Западная армия получила приказ двигаться на восток. Неопытность и некоторая анархичность красных войск проявились в том, что они не хотели оставлять позиции без боя и упустили время для предусмотренного этим планом отступления. Тайми рассказывает, что сразу после высадки немцев Главное командование Красной гвардии приказало войскам Западного фронта отходить в сторону Карельского перешейка, чтобы избежать окружения. Однако красногвардейцы никак не хотели отступать. Когда Тайми по телефону передал приказ командующему фронтом, тот был, рассказывает Тайми, «буквально разъярен нашим приказом, называл его предательским. «Мы, — кричал он, — занимаем прекрасные позиции, а в некоторых местах ведем даже успешное наступление, а ты говоришь — отступать!..» Я, — пишет Тайми, — потребовал выполнения приказа. Но все же часть западного фронта вовремя не отошла...» Этим воспользовались немцы и белофинны, старавшиеся совершенно изолировать одну армию красных от другой. После взятия Гельсингфорса главные немецкие силы двинулись на север и 21 и 22 апреля после ожесточенных боев взяли важные железнодорожные узлы Хювинге и Рихимяки. 26 апреля им удалось взять Тавастегус (Хямеенлинна),. но соединиться с находившимися севернее войсками Маннергейма для того, чтобы окончательно отрезать красным путь на восток, не удалось: их атаковала западная армия красных.

Несмотря на то, что немцы как раз и имели целью задержать эту армию и что они уже в ходе сражения получили подкрепления, они не могли устоять против напора красногвардейцев и обратились в бегство, бросая пулеметы, минометы и даже орудия. «Красные проявили больше мужества и ловкости, чем предполагали немцы», — заявляет по этому поводу Шибергсон. Со стороны красных в сражении участвовали и женщины. Сражение у Сюрьянтака в буржуазной литературе характеризуется как «кровавый день для немецких войск». Вот как оно изображается даже в буржуазной литературе, которая, как правило, преувеличивает храбрость и боевые успехи немцев и бело финнов. «Около 9 часов штурмовые колонны красных прорвали линию немцев. Среди последних, видимо, распространилась паника. Некоторые взводы были отброшены к Лампис и впоследствии собраны майором фон Реденом к востоку от Суолиярви. Части эскадрона Мерца пробивались к Туулосу. Многие [немцы] спрятались в камышах на берегу озера, другие пытались его переплыть, но большая часть была убита. Большинство [немцев] бежало до самого Лиесо. Потери немцев были велики. Группа Редена потеряла около половины состава. Прорвавшаяся колонна красных в несколько сот человек направилась к Лампис, где вступила в бой с группой фон Эренкрока, которая была разгромлена и рассеяна. В то время, когда разыгрывались эти события, немецкие войска, находившиеся по соседству, пытались, сделать все, что было в их силах, чтобы помочь своим соотечественникам в этом отчаянном положении. Велосипедная рота в 5 часов утра вышла из Туулос, чтобы обойти левый фланг красных у Сюрьянтака, но встретила стойкое сопротивление и вынуждена была отступить. Тогда против красных выступил генерал Вольф, преисполненный решимости «уничтожить врага», но чуть не был уничтожен сам: красные атаковали его с такой яростью, что немцы вынуждены были отступить и едва успели спасти свою артиллерию. Лишь после прибытия резервов из Тавастегуса немцам удалось, дорого оплачивая каждый шаг, восстановить положение». Реакционный шведский автор Клейн пишет, что никогда в своих сводках сами немцы не упоминали о «в высшей степени унизительных для их престижа» случаях вроде сражения к северо-востоку от Тавастегуса, когда они «бежали сломя голову», побросав «как пулеметы, так и пушки». Сам фон дер Гольц дает следующее описание этого боя в районе Сюрьянтака — Туулос — Хаухо, не обходясь, конечно, без попытки принизить то, что вдохновило красных на такой героизм: «Отчаянные красные все снова и снова, день и ночь, пытались, рыча как тигры, пробиться на юг. Захваченное у нас орудие они использовали против нас, причем дистанционные взрыватели устанавливались точно — доказательство, что среди красных были русские артиллеристы. В первых рядах — женщины в штанах. Многие в русской форме. Положение было крайне серьезным. Даже французы вряд ли ходили в атаку так молодцевато, как эти фанатичные приверженцы нового евангелия некультурности... Создалась большая опасность прорыва здесь или у Бранденштейна и Вольфа; даже моя главная квартира в Рихимяки подвергалась опасности».

Группа красных в несколько тысяч человек прорвалась к Лахти, но дальше продвинуться им не удалось: на подкрепление защищавшим Лахти войскам Бранденштейна были срочно брошены все имевшиеся в распоряжении силы Балтийской дивизии, так что у немцев и белофиннов было многократное численное превосходство. Но красные, по словам Маннергейма, «с презрением к смерти» делали отчаянные попытки прорваться». Генерал Хейнрике так описывает это сражение: «В боях между Лахти и Хямеенлинна красные войска сражались с героизмом отчаяния, со всем неистовством безнадежности. Немецкие ветераны боев на Западе свидетельствовали, что и закаленные беспощадной войной французы вряд ли сражались так, как эти финские красные... Разбитая западная армия красных наступала неудержимо, как сонм фурий. Ее попытки прорыва были наконец сломлены в районе Лахти, когда на выполнение этой задачи были брошены почти все находившиеся в стране немецкие войска плюс части западной армии Ветцера (т. е. белофинской армии. — В. X.). Только с крайним напряжением сил они смогли остановить наступательную волну красных. В Гельсингфорсе в этот момент почти не осталось военных».

Впоследствии немецкий офицер говорил сенатору Таласу, что «если бы на фронте мировой войны какая-нибудь воинская часть попала в такое окружение, как красные у Лахти, то ее командир сдался бы, не раздумывая». Немец объяснял «безрассудную храбрость» красных только тем, что «их командиры, не имевшие офицерского образования,