Но даже сейчас возбуждение было настолько сильно, что Тарбак едва мог дышать. Жаберные щели на лице раскрылись во всю ширину, руки и ноги бесцельно рыхлили землю. Движения были отрывистыми и угловатыми. Он почти не видел и уж точно ничего не соображал. Он был жалок и беспомощен, и обнаружься рядом враг – разумное существо или хищный зверь – Тарбак стал бы легкой добычей. Но космос пока благоволил Наблюдателю Пути.

Наконец Тарбаку удалось встать. Дрожь сотрясала его с головы до ног, когда он брел к ближайшей луже: бурой от водорослей, покрытой шапкой пены. Под ногами хлюпала жижа, летающие насекомые пытались забиться в приоткрытые жабры, и ему пришлось закрыть лицо руками. Усевшись в воду, как того требовали инстинкты, он стянул с себя брюки, ощупал низ живота. Молоки набухли и выпирали сквозь натянутую кожу. Тарбак стал массировать брюхо, скуля от наслаждения и уже не обращая внимания на докучливых насекомых.

Горячее семя Наблюдателя Пути смешалось со здешней грязью и даже вылилось за пределы лужи, окропив торчащий из земли саркофаг из стекла и металла со скорченной мумией внутри.

Тогда Тарбак обессиленно выбрался из воды и лег на спину. Дыхание восстановилось, в голове прояснело.

Да, космос пока благоволил. Ему удалось вырваться с планеты-ловушки, Путь продолжен.

Золотая пластинка биофокатора, что словно браслет обхватывала запястье, разомкнулась и упала на землю. Теперь это была всего лишь безделушка. Свое предназначение она выполнила на Ша-Дааре.

…Он долго боролся с паразитом, пытаясь установить над ним контроль. Вода кипела, и было темно, потому что лучи солнца увязали в аморфном распределенном организме чудовища, что расплылось, словно нефтяное пятно. Кхару поспешили убраться в «добрые воды», люди и центури либо погибли, либо были отнесены течением в другие области планетарного океана. Тарбак остался с паразитом один на один.

Ему пришлось использовать все умения, всю ловкость обитателя Земли-под-Аркой, для которого вода – вторая родная стихия, чтобы выскользнуть из обжигающих объятий щупальцев. Он всплывал к поверхности, нырял в глубину, рыскал из стороны в сторону, а тварь – нездешняя, чужеродная, сбитая с толку и оттого в сто крат более опасная – клубилась рядом серой мутью, выгибалась кольцами, тянулась ложноножками. Паразит не знал, что такое усталость, а Тарбак едва не терял сознание. Паразит разрастался, поглощая во время преследования мелкую морскую живность, паразит становился сильнее и быстрее. А Тарбак никак не мог найти нужную пиктограмму. И почему же их оказалось так много на крошечной полоске металла…

В сумраке вырисовался силуэт подводной горы. Лучи, пробивающиеся с поверхности, освещали ее округлые склоны, поросшие водорослями и обжитые моллюсками. Из трещин и сколов сочились пузыри воздуха или какого-то другого газа, они поднимались, собираясь в искрящиеся тучи.

Это была не гора, а дремлющий Проводник. Самая крупная особь из всех, что когда-либо доводилось видеть Наблюдателю Пути. Такая крупная, что когда-то давно смогла заглотить центурийский подводный корабль.

Проводник бессовестно спал. Он не выполнял свою работу. Из-за него Путь оборвался, тогда как Наблюдатель был на месте и всей душой рвался выполнять долг.

Тарбак проскочил между безвольно колышущимися боковыми отростками Проводника. Паразит выстрелил в сторону беглеца полусотней ложноножек, но они резко изменили направление движения, избегая соприкосновения с дремлющим гигантом.

Через водоросли, что веревками оплетались вокруг рук и шеи, через гроздья пузырей, в которых проще простого было потерять направление. Над песчаным дном, бугрящимся дюнами, к которым жалась испуганная подводная мелочь.

Очередная комбинация пиктограмм. И вдруг золотая полоска становится мягкой, у Тарбака даже появляется мысль, будто биофокатор выскользнул из пальцев. Он делает судорожное движение рукой. Паразит снова выстреливает ложноножками, и Наблюдателю Пути в который раз приходится уклоняться.

Но устройство на месте, оно ожило и обвилось вокруг запястья Тарбака золотистой петлей. Тарбак не удивляется, он продолжает борьбу с нечеловеческим упорством. Один глаз смотрит вперед, второй – на биофокатор. Новая комбинация…

Ложноножки вспыхивают и скукоживаются, словно сухие прутья, оказавшиеся над огнем. Аморфное тело преследователя покрывается светящимися багровыми пятнами. Краснота разрастается, свечение становится интенсивнее, разворачивается стеной мерцающего пламени, вроде полярного сияния, но во много раз ярче.

Вода бурлит, со дна поднимаются облака ила и песка. Громада дремлющего Проводника вдруг вздрагивает, боковые отростки синхронно разворачиваются в стороны, разверзается широкая, словно грот, пасть. Энергии, которая выделилась при самоуничтожении паразита, хватило, чтобы бездельник пробудился и вспомнил о своем долге – прокладывать Путь.

Тарбак сворачивает к черному гроту пасти. Горячая вода, в которой кружат пылающие частички паразита, обжигает, но Тарбак не сворачивает. Секунда-другая, и Проводник выбрасывает ему навстречу пустой мешок желудка.

Наблюдатель оказывается в ребристом тоннеле. Но это не нутро, это изнанка космоса. Он видит облепленные лишайниками городов гранитные скалы Морога, он видит окутанные неоновой дымкой мегаполисы Земли, он видит утопающие в промозглом тумане многоуровневые Ареалы арсианцев, он видит подземные тоннели, наполненные шепотом мыслей живущих в них разумных насекомых.

Теперь – здесь.

Где?..

Вместо неба – темный свод, собранный из стальных восьмигранников. Вместо звезд – слабые желто-красные лампы, расположенные без какой-либо системы. Под тонким слоем сырой земли ощущается ровная твердая поверхность. Виднеются массивные технические сооружения: для чего они? кто их построил? – Тарбаку неизвестно.

После головокружительной подводной погони и изнурительной борьбы с паразитом тишина и покой нового, пока еще загадочного места пьянили. Даже летающие насекомые утратили к Наблюдателю Пути интерес, – наверняка сочли его кровь непригодной в пищу, – и снова зависли веретенообразными тучами над самыми широкими лужами.

Вообще, отсутствие каких-либо звуков само по себе было странным явлением. Даже на пустынном Ша-Дааре постоянно гудел ветер, шумела листва плавуна, скрипели ветви, и тяжело разбивались о корневище волны. Здесь же ничего подобного не было в помине. Только едва слышно ныли насекомые, где-то капала вода, да щелкала, то включаясь, то выключаясь, одна из ламп под сводом.

Он встал, отряхнул с одежды грязь. Глаза, двигаясь независимо друг от друга, фиксировали каждую мелочь. Напрашивался вывод, будто Проводник забросил его внутрь огромного сооружения – в эллинг, наподобие тех, что строят арсианцы для своих дирижаблей, которые они именуют «титвалами», – но это предположение Тарбак отмел почти сразу. Слишком сложной даже на первый взгляд была техника, ее лаконичное совершенство говорило о высокой промышленной культуре создателей. На Арсиане, через которую теперь пролегал Путь, построить подобное уже невозможно.