вытер расческу о рукав. Как нож.

— Ты хоть чего-нибудь написал, кстати? — спросил я.

— Да, немного, я как раз хотел тебе показать…

— Вечером посмотрю, — пообещал я. — Снаткина-то дома?

— Телик смотрит. Она тебе на фига?

— К вам переезжаю.

Роман снова принялся расчесываться, растерянно и бестолково, словно не поправить прическу старался, а избавиться от нее.

Я достал из багажника сумку и отправился в дом.

Снаткина сидела в большой комнате, смотрела телевизор, в этот раз без наушников. Рассказывали про туалетную бумагу и нюансы ее выбора и употребления. Бумага бывала однослойная, двуслойная и четырехслойная. Бумагу производили из первичной целлюлозы, из вторичной целлюлозы, из вторичной целлюлозы поверхностной обработки. Бумага делилась на перфорированную и цельную и различалась по цветам — серый цвет, белый, все остальные. По соотношению цена-качество выигрывала бумага двуслойная. Она же лидировала с точки зрения экономии, поскольку до девяноста процентов пользователей предпочитали отрывать два куска и складывать их пополам. Вопреки распространенным заблуждениям бумагу не отбеливали хлором, это делали с помощью перекиси водорода.

— Я бы хотел снять комнату, — сказал я. — Ту, в которой жил раньше.

Снаткина промолчала, и я отправился в свою комнату.

Снаткина поменяла занавески, теперь висели с обитателями океана — рыбка Кири, угорь Жан. Разобранная железная койка стояла у стены, я собрал и сел.

Жизнь есть падение. Главное, не думать. Иначе падение может ускориться в любое мгновение. Все хорошо, ты питаешься правильно, контролируешь давление и пульс, собираешься на днях обаять неплохую блондинку, но стук в дверь, посылка. И ведь можешь не открывать, можешь выкинуть эту посылку в мусорку, или в море, или сжечь, но открываешь, и все — поворот. Ты едешь в Чагинск.

Заглянул Роман.

— Устал, — пояснил он. — Знаешь, позвонил сегодня Аглае…

Замолчал.

Он позвонил Аглае.

— Как Аглая?

— Работает. Сказала, что сегодня занята, что-то там у нее с мамой… Мне показалось…

Снова замолчал.

Хм, Шмуля, ты рассчитывал, что будет легко?! Аглая — это тебе не усталая бухгалтерша из Первомайска, это Аглая, определенно, лучшая девушка за минувшие десять лет, я приглашу ее в Черногорию… В задницу Черногорию, я возьму ее в Мексику, к рекам и пирамидам Теночтитлана, я возьму ее на Кейп-Код, в белый дом на песчаном берегу, мы пойдем через океан на серебристом лайнере, а куда ты, Шмуля, сможешь ее пригласить? В жалкую пиццерию Сосногорска, в безнадежную котлетарню Электроуглей, во тьму и отчаяние саратовских бургерных? Что-то я устал…

— Купил пряников, — сказал Роман. — Хотел печенья, почему-то нет, все сожрали.

Вскипятили воду, залили кипрей с малиной, стали пить с пряниками. Кипрей по вкусу напоминал заваренное сено, налицо была горячая ферментация, иван-чай явно нарубили как силос и сквасили в термостате, а его правильно ферментировать на чердаке, в прохладном и сумрачном месте.

Пряники на пальмовом масле, причем, судя по маслянистости, не самом качественном, впрочем, придираться глупо.

— А что, если ему тоже послали? — спросил Роман. — Врио. Или этому идиоту Хазину…

— Что послали?

— Я не знаю, что ему послали! Послали что-нибудь! Тебе кепку, мне зажигалку, Хазину… И он, получив это, понял…

— И что же он понял?

Что-то он понял, взял пистолет, сел в машину и рванул сюда. И сдох, остановившись на обочине, как пес.

— Не знаю, — ответил Роман. — Понял — и от страха двинул кони… С другой стороны, не самая паршивая смерть, многим везло меньше.

Это точно.

— А почему из бойлерной съехал? Федор давил?

— В общем да… Здесь лучше.

— Ну да, ну да… Настаивал, чтобы мы свалили?

— Рекомендовал. И… думаю, ты прав, Федор за нами наблюдает.

Роман допил чай, выплеснул заварку в окно.

— Он наблюдал за моей реакцией — смотрел, удивлюсь ли я. А я не удивился.

— Почему?

— Ну, это неудивительно.

— То есть?

— Хазин явный сердечник. Жара, переволновался… Да, я Федору не стал про пистолет рассказывать, ты запомни…

— Тогда и Аглаю надо предупредить.

Точно, лучше предупредить.

— Он нас не подозревал? — спросил Роман.

Если и подозревал, то виду не подал.

— Федор сейчас в замешательстве, — сказал я. — Он пока не определился — дозволено ли нас подозревать.

Роман продолжал стоять у окна.

— Что там? — спросил я.

— Ну… Посмотри сам.

Возле колонки на углу дома Снаткиной чернел «Патриот» с прицепом, крытым брезентом.

— Вряд ли топтуны, — сказал я. — Следить за кем-то с прицепом…

— Это Чагинск, — напомнил Роман. — Тут и с прицепом случается.

— Это разгородчики, — сказал я. — И явно не к Снаткиной.

— Почему обязательно разгородчики?

— Они на «Патриоте», — указал я.

— Как это связано?

Роман насторожился, не знаю, что больше его испугало, «Патриот» или разгородчики.

— Когда настанет Великая Разгородка, асфальт слезет с земли, как мерзкая зловонная корка, — объяснил я. — Наступит эпоха грунтовых дорог и рамных внедорожников. Время дегтя и газолина, дни суровых мужчин и бескомпромиссных женщин, эпоха простых решений, торфа, ворвани, лыка.

— А вдруг это обычные выживатели?

— И зачем мы нужны выживателям? — улыбнулся я. — Выживатели есть невинные жертвы научной фантастики, безобидные, в сущности, люди. Они тихо мечтают о нарезнухе, копят тушенку и культивируют бесконтактные искусства. Разгородчики более практичные клованы, во времена товарища Сталина их называли кулаками и охотно ставили к стенке.

— К нам приехали кулаки?

— Похоже на то. Это типичный прицеп кулака.

— И что им надо? — Роман подул на свои коричневые руки. — Кулакам? От нас?

Чагинск стал ареной столкновения двух могущественных сил, разгородчиков, с одной стороны, и Зизи и ее сподвижников — с другой, огня и льда, земли и ветра, и в ярость этого воистину зороастрийского катаклизма нечаянно встряли мы. Бывший писатель, бывший танцор.

— Я кулаков не очень, — сказал Роман. — Моего дедушку убили кулаки. То есть прадедушку.

Двойная бумага — выбор опытных лайфхакеров.

— Ты же вроде из казаков, — напомнил я. — Большак Куреня, Махно шел по улице домой, режьте красных сволочей, все дела…

— Многие казаки, между прочим, приняли революцию, — возразил Роман. — Так что… Идут!

Разгородчики покинули автомобиль и приближались.

— Что делать будем? — спросил Роман.

— Не спешить, — ответил я.

Разгородчиков представляли две стандартные женщины и толстый мужик, они дружно заполнили мою комнату, и я почувствовал себя неуютно. Женщины были Светланой и Снежаной, мужик Валерой.

— А мы к вам! — оптимистично объявила Светлана с порога. — У нас серьезное дело!

Роман достал телефон, протер экран, положил на подоконник. Светлана и Снежана тут же стали на телефон коситься, а Валера поправил куртку, я подумал, что у него на самом деле обрез. В ролике «Рожденный революцией» Гандрочер Кох делал обзор обреза трехлинейки и пришел к выводу, что в умелых руках обрез по прежнему эффективен