воды, ногу ухватило такое же отвратительное существо — вторая, что скрылась в воде секундами ранее.

Обнаженная баба со вздутым до безобразия животом подняла голову, осклабив кривоватые зубы; мокрые черные лохмы почти скрывали лицо. Она накрепко вгрызлась зубами в лапоть, а руками взялась трясти героя за колени, стараясь повалить на землю.

Бросив лук под ноги, Рэй вытянул с пояса меч — сталь огненной вспышкой сверкнула на солнце, и чудища на миг оробели: раненая, что, мчалась по берегу, даже застыла на месте. Отчего-то сталь Настиного клинка неслабо напугала существ.

Позабыв все уроки, Рэй вознес меч и вмазал им по голове прицепившейся к ногам болотницы. Поло́гая сторона лезвия продавила неестественно мягкий череп, отвратительно чафкнув! Умом Рэй понимал, что нужно перехватить меч по лезвию, но руки не слушались, снова и снова вбивая его в тело существа, даже когда то перестало двигаться. И в миг, когда он обрушил следующий удар, первая богинка решилась напасть: налетела и свалила с ног!

Безобразно худая: кости таза, обтянутые тонкой кожей, выделялись словно у скелета. Водная баба проползла к его груди, а сквозь черные, скрывающие лицо волосы виднелись маленькие, с тёмно-желтыми склерами разрезы глаз. Существо намертво сдавило ледяные руки вокруг его шеи, перекрыв дыхание. Из плеча, разбитого стрелой, стекала густая, бурая кровь. Она нависала над ним, и холодные, отвисшие груди лежали у него на животе. Тощая богинка оказалась поразительно сильна!

Но мускулы у Рэя, после работ на лесоповале, были стальные. Мистический страх перед инородным существом он презрительно унял и со всех сил сдавил ее отощалые запястья. Двое яростно сопели, боролись, и вдруг руки богинки поддались — разомкнулись на шее героя.

Неспособная двинуть руками, богинка потянулась к его лицу зубами, пытаясь цапнуть. Тела у этих мрачных существ и правда были заметно мягче человеческих. Рэй держал ее запястья с такой дикой силой! И в какой-то миг лучезапястные кости треснули, точно веточки. Богинка взвыла, защелкала перед ним зубами, но Рэй упер ей коленом в грудь и скинул с себя, отшвырнув сажень!

Богинка копошилась на земле, плескала сломанными руками, пытаясь подняться. Она кряхтела, шипела, и голос ее теперь выходил не бессвязным рычанием, а какими-то обрывистыми словами. Рэй поднялся на ноги, поднял клинок, как учила Настя. Взмах!

* * *

Обратно волочил ноги сам не свой, вспоминая отвратительные тела с распухшими животами и скрытые черными волосами лица болотниц. День давно переступил обед, и солнце уже стало снижаться. Теплые сумеречные лучи красивыми прямыми линиями скользили меж чистых стволов соснового бора.

На рубахе и штанах бурыми пятнами ширились следы разделки болотных существ, руки были по локоть измазаны в липкой субстанции. Теперь герой и сам брел через лес, словно чертенок, волоча на плече отяжелевший клинок. В другой руке было древко лука, надломленного в ходе сражения. Дороговато, однако, выходило быть героем. Лук Ярослава сломал, а этот взыщет. Одежу, поди, не отстираешь уже. Да еще лапоть из дубового лыка изодрала, гадина, онучи вон торчат. Мало что лапти были крепкие и удобные, так еще и подарок от Амадея.

Но не по себе герою было не из-за сражения и понесенных затрат. Сольвейг указала, что пресловутый серный камень следует искать внутри тела болотниц, а потому, после не слишком убедительной победы, Рэю пришлось в буквальном смысле потрошить всё-таки до ужаса похожих на людей упыриц. Шагая через лес, он понимал, что еще долго не отмоется от вони гнилых водорослей и болотины.

— И что теперь делать? — разбито глядя на треснувший лук, спросил стрелок. Несмотря на то, как старательно он исследовал внутренности существ, ничего, кроме болотной грязи, не сыскал. — Кстати, чего они от меча так обомлели? Какой-то волшебный у Насти меч?

— Зря ты железо недооцениваешь, — пожала плечами лисица, которая шагала на безопасном от запаха расстоянии. — Нечисть его терпеть не может. Даже мне неприятно к нему прикасаться — очень холодное. А ведь я не нечисть.

— Уверена? — не удержавшись, спросил Рэй.

Но Сольвейг не обиделась, а задумалась.

— Наполовину я человек, наполовину дух. Коль Святобор мне взаправду дед, то духовная половина имеет божественную, сиречь правую природу. Я почему-то привыкла так считать. Но ты прав, я не знаю. Ежели не дед он мне, то может статься, что природа у меня не правая, а навная. Да что это меняет?

Рэй пожал плечами — и правда.

— Деревянной дубиной ты богинкам бы не навредил, — продолжала она, — а железом запросто. К тому же подружка отдала тебе клинок не из черного железа, а укладный.

Заметив непонимание на лице компаньона, она пояснила:

— Укладом здесь зовут особый закаленный металл, который героям известен как сталь. Меч-кладенец — слыхал? Собственно, так и называют любой клинок хорошей закалки.

— Я думал, нечисть серебряными мечами изводят, или освящёнными, или типа того.

— А такого даже в сказках нет! Серебро — негодный металл для оружия, это и дураку понятно.

Рэй стряхнул с рубахи комочки слизи, после чего вновь безнадежно завел руку за спину, расчесывая всё вокруг, да только не зудящую точку. Сольвейг озорно обогнала героя и устроилась на стволе поваленной сосны. Ударила ладонью по коленкам, велев прилечь поверх.

— Что задумала?

— Просто ложись. Рубаху только сними и… лучше выбрось ее подальше.

Рэй без сожалений скинул подшитую косоворотку, пропитанную соками богинок, подошел к Сольвейг. Та еще раз хлопнула по коленкам:

— Ложись, не укушу!

Рэй подчинился.

— Как я и сказала, сегодня премудрая снежная лиса благоволит тебе. Считай, что это твой счастливый день.

Она уложила руку поверх розового пятнышка под лопаткой и, едва коснулась его ногтем, как по телу поползли колючие волны блаженства! Рэй издал взволнованный вздох, обхватив ее за талию. Острый ноготок прошелся по лопатке несколько раз, отчего по спине к затылку ринулись мурашки, а мозг утонул в наслаждении от побежденной наконец-то чесотки. На глазах даже выступили слезы.

— Всё! — торжественно объявила она. — Ты исцелен. И… хватит меня лапать, воняешь.

Он поднялся, испытывая протяжную истому, которая волнами шла по спине — части тела, которую за эти дни он исцарапал вдоль и поперек. И тут к горлу подкатил комок! Он согнулся пополам, борясь с резкой тошнотой, и исторг остатки завтрака, в которых, еле живая, перебиралась жирная гусеница. Сольвейг ловко насадила ее на острую ветку, бросила поверх упавшего ствола и размозжила галькой. Черные останки гусеницы по волшебству иссохли, рассыпавшись комком обыкновенной земли.

— Вот она, твоя икотка.

Рэй разогнулся, поразившись тому, насколько хорошо себя чувствует: камень, что лежал в животе аж со