Потом пошел по комнате, снова осматривая ее вслед за Рики. Под кроватью пусто. В шкафу ничего. Он подошел к стене, и тут же мускул на его щеке дрогнул, словно ему дали пощечину. Он потрогал стену: холодная и пыльная. Заглянул в зеркало.

Рики позади испуганно крикнул:

— Не смотри туда!

Но было поздно. На него повеяло легким ветерком, и сейчас же его лицо в зеркале затуманилось и из этого тумана выплыло лицо женщины.

Он не знал ее, но она была прекрасна: мягкие светло-коричневые волосы, сияющие глаза, нежная линия губ. В глазах ее была мечта, превосходящая его понимание и все, что могла дать ему жизнь. Он вдруг почувствовал, как далеко до этой женщины всем девушкам, которых он знал, с которыми целовался; почувствовал, что его отношения с женщинами никогда не были такими полными, как с этой. В этом вихре эмоций он еле расслышал ее слова.

"О, Питер! — говорила она. — Ты можешь стать одним из нас. Ты уже с нами, — он не двигался, но кивнул — знал, что кивнул. — И твои друзья тоже. Ты можешь жить вечно и вечно, быть со мной и с ними. Только пусти в дело свой нож, и все, ты знаешь, о чем я говорю, смелее, подними нож, опусти, подними…"

Он уже занес нож, когда зеркало разлетелось, продолжая говорить с ним, — он не слышал удара.

— Это ее трюк, Питер, — сказал где-то рядом Рики. Питер, очнувшись, увидел над собой его галстук-бабочку. — Мне нужно было тебя предупредить. Просто трюк.

Питер поднялся и посмотрел на осколки зеркала, потом коснулся рукой одного, самого большого. Дуновение ветра коснулось его пальцев и ласковый голос ("Ты можешь стать одним из нас") снова зашептал в голове. Он отдернул руку и наступил на осколок ногой, еще и еще, размалывая его в серебряную пыль.

Через пятнадцать минут они медленно ехали к центру, петляя по расчищенным улицам.

— Она хотела сделать нас такими, как Грегори и Фенни, — сказал Питер. — Вот что значит «жить вечно». Хотела превратить нас в этих.

— Мы этого не допустим, — сказал Дон.

— Не знаю, — Питер покачал головой. — Она сказала, что я уже с ними, и я знаю почему. Тогда, когда Грегори превращался… вы знаете… он сказал, что он… он — это я. Это Джим.

Никогда не останавливаться. Никогда не сомневаться.

— И тебе это нравилось в Джиме, — сказал Дон. Питер кивнул. — Понимаю.

Решимость всегда привлекает.

— Но она знала мое слабое место, — Питер закрыл лицо ладонями. — Она пыталась использовать меня, и у нее едва не получилось. Она могла использовать меня против вас.

— Разница между тобой — между нами всеми — и Грегори Бэйтом, — сказал Дон, — в том, что Грегори хотел, чтобы его использовали. Он сам выбрал это.

— Но она едва не заставила меня. Господи, как я их ненавижу.

— Они убили твою мать, большинство моих друзей и брата Дона, — сказал сзади Рики. — Мы все ненавидим их.

Дон ехал вперед, повсюду замечая следы запустения и разрушения, причиненных погодой. Милберн был не просто отрезан от мира — он умирал. Еще один снегопад, и города не станет.

— Остановите машину, — сказал вдруг Питер, нервно рассмеявшись. — Стойте. Я знаю, где они. В месте снов.

Так она сказала? И в городе есть только одно место, которое осталось открытым?

— Ты о чем? — Дон повернулся к нему.

— Вот, — Питер указал куда-то пальцем.

Напротив горели красные неоновые буквы:

РИАЛЬТО И ниже, помельче — еще одна выдумка Анны Мостин:

НОЧЬ ЖИВЫХ МЕРТВЕЦОВ

Стелла в шестой раз посмотрела ни часы и встала, чтобы проверить время по настенным часам. Те спешили на три минуты, как обычно. Рики и остальные ушли примерно полчаса назад. Она вспомнила рождественское утро, когда Рики порывался уйти из дома, чувствуя, что случилось что-то ужасное. А теперь Стелла знала, что Рики в опасности и она должна поспешить в дом Робинсона. Он просил подождать час, но это слишком долго. В том доме скрывалось что-то ужасное, что-то, что погубило всех друзей ее мужа. Стелла никогда не считала себя феминисткой, но знала, как часто мужчины ошибаются, когда думают, что могут сделать все сами. Милли Шиэн, конечно, осталась бы дома и стала охать и вздыхать. Но она не из таких.

Стелла взглянула на часы. Прошла еще минута. Она подошла к шкафу и надела пальто, потом остановилась. Может, она все жене в состоянии помочь им?

— Чушь, — сказала она громко и вышла на улицу.

Снег кончился, и Леон Черчилль, который заглядывался на нее с двенадцати лет, расчистил большую часть улиц. Другой ее поклонник, Лен Шоу с автостанции, очистил их подъезд — все же ее интрижки прошли не без пользы. Она легко завела «вольво» (Лен, помня Стеллу, чинил ее машину с чисто эротической нежностью) и выехала на улицу.

Прямой проезд к Монтгомери-стрит был прегражден нерасчищенными улицами, и она поехала в объезд, вспоминая в уме расположение улиц. Машину трясло на оставленных Черчиллем ухабах, но Стелла выжимала из нее всю возможную скорость.

На одном из поворотов машина въехала в сугроб. Подавшись назад, Стелла смяла почтовый ящик и уткнулась в металлическую ограду.

— Черт! — она выскочила из машины. Попалась. Теперь без грузовика не обойтись. Но это потом. Сейчас нужно было спешить. Она пошла по Скул-роуд, не оглянувшись на машину. Дверь открыта, ключи в зажигании — ничего. Это может подождать.

Стелла поняла, что ее могут подвезти, только когда рядом появился синий автомобиль, вынырнувший из белесого тумана. В первый раз в жизни она повернулась к нему и выставила вверх большой палец.

Машина остановилась. В ней сидел грузный мужчина, радушно улыбающийся ей. Он открыл дверцу.

— Это противоречит моим принципам, — сказал он, — но, похоже, Вам нужна помощь.

Стелла залезла в салон, даже не подумав, откуда здесь взялась эта машина. Они поехали.

— Пожалуйста, извините. Я попала в аварию и должна…

— Прошу вас, миссис Готорн, — мужчина повернул к ней голову и улыбнулся. — Не тратьте времени. Я знаю, что Вы ехали на Монтгомери-стрит. Но это ошибка.

— Вы меня знаете? Но откуда…

Мужчина заставил ее замолчать, с боксерской реакцией схватив за волосы.

— Тихо, — сказал он голосом, лишенным всякого выражения.

Дон первым увидел тело Кларка Маллигена. Владелец «Риальто» лежал за прилавком со сластями, и братья Бэйт явно поработали над ним.

— Да, Питер, ты прав. Они здесь.

— Мистер Маллиген? — тихо спросил Питер.