Я посмотрел. Просто черное голое пространство.

– Ох ты. Не вижу звезд.

– Что и требовалось доказать. Я смотрел, как они исчезали, но они не просто исчезали, они сошли по эффекту Допплера.

– Что такое он говорит, Джейк? – спросил Джон.

– Мне кажется, я догадываюсь.

– Я не могу по-настоящему объяснить все это, – сказал Сэм, – у меня нет таких знаний и возможностей, чтобы перевести все это на нормальный язык. Не так я запрограммирован. Я могу сказать вам цифры, но вам они не потребуются.

– Сэм, – сказал я. – Это радиация, это излучение. Я насчет этого думал. Даже на скорости света мы должны были бы врезаться в случайные атомы водорода со страшной энергией. Они просто бы поджарили нас. Какой у тебя уровень на счетчике?

– У меня на счетчике нет никаких высокоэнергетических частиц, но я засекаю очень высокочастотные фотоны, примерно раз в секунду. Что, собственно говоря, не представляет собой слишком большой угрозы для здоровья.

– Ты говоришь, ты засекаешь их на скорости, большей скорости света?

– Нет-нет-нет, разумеется, нет. Свет, который проносился бы со скоростью выше световой? Положение еще не до такой степени чокнутое. Я говорю, что в прошлом эти маленькие мерзавчики были звездным светом.

– О-о-о…

– Мне вот как кажется. Мы только что пересекли световой барьер. Никакого гиперпространства, никакого пятого измерения, никакой такой чепухи. Мы просто движемся быстрее света.

– Ох, – сказал я снова, не зная, что еще добавить.

Сьюзен была совершенно сбита с толку.

– Так ведь это, как говорят, невозможно?

Мы все посмотрели на нее.

– Я просто хотела помочь, – сказала она неловко.

– Давайте поедим, – ответил я.

Наше путешествие в космосе продолжалось три дня. Мы проводили это время примерно так же, как и раньше: ели, спали, занимались своими личными делами, играли в карты, играли в шахматы. (Сэм взял нас всех и вызвал на турнир разумеется, он победил всех участников одной левой. «Это не я, это мои игровые файлы», – сказал он скромно.) Мы читали, болтали, хотя все это постепенно сошло на нет. Мы обсудили уже все, что можно, и у нас уже не осталось материала для легкой светской болтовни. Мы решили не рассказывать друг другу своих биографий. Карл все еще очень сдержанно относился к тому, чтобы рассказать все про свое САМИ ЗНАЕТЕ ЧТО, но он сказал, что собирается с духом.

Сэм в конце концов признался мне, что перестал пытаться вынести какой-либо смысл из того материала, который поставляли ему его приборы. И очень скоро он вообще перестал получать от своих датчиков информацию.

– Там просто ничего нет, как я понимаю, – сказал он. – Я не готов к радиоастрономическим замерам, поэтому нет смысла даже пытаться делать какие-то построения и умозаключения.

Как-то утром во вторник… Собственно говоря, это был вторник, четырнадцатое марта – по крайней мере, это было там, на маленькой голубой планете, где БЫЛ вторник. Это было, может быть, миллионы лет в прошлом или в будущем, кто знает. По крайней мере, где-то около вторничного утра мы заметили впереди что-то. То есть, Сэм заметил через светоувеличитель. Я посмотрел в окуляр. Ничего, кроме слабого потока света. Через пару часов, однако, он сделался ярче.

– Звезда? – высказал предположение я. – Это означало бы, что мы не превзошли скорость света, так ведь?

– Мне тоже так кажется. Собственно говоря, судя по голубому сдвигу, я бы сказал, что мы движемся примерно чуть медленнее нуля целых девяти десятых и снижаем скорость.

– Стало быть, мы прибываем на место?

– Ну, если рассудить, что кругом ничего более примечательного нет, наверное, это и должно быть то самое место… так мне кажется.

– Хм-м-м-м.

– Только вот никакой, даже самой завалящей звездочки, нет, – сказал Сэм.

– Что же это такое?

– А черт его знает…

Я снова сел на водительское сиденье.

– Из того, что нам говорил Юрий, выходит, что мы сейчас находимся на миллиарды лет назад по отношению к развитию пашен вселенной, причем невозможно сказать, на сколько миллиардов в прошлом. Наверное, мы попали в настолько далекое прошлое, что даже звезды тогда еще не существовали. Может быть, то, что мы видим – это квазар.

– Нет, если ты настроишь по вот этим данным эту вот штуковину, то увидишь, как должен выглядеть квазар.

Я направил телескоп как следует и посмотрел. В фокусе оказалось мутное светящееся пятнышко с ярким хвостиком, отходящим от него в сторону.

– Угу, вот так они вроде бы и должны выглядеть – по крайней мере, некоторые из них. Но ведь он должен быть гораздо ярче, а? Я хочу сказать, что, если мы находимся сейчас в таком времени, когда формировались квазары, мы должны быть к ним гораздо ближе, и… – я снова сел на место.

– Господи, что такое я несу. Я знаю по астрономии ровно столько, сколько поместится в заднице у вши.

– Может быть, это не квазар, – сказал Сэм. – Я просто строил гипотезы. Почему бы не спросить Юрия?

– Мы уже три дня капаем ему на мозги. Зое и Они тоже. Они теперь спит,

– я на минуту задумался, потом сказал: – Юрий сказал мне, что будь у нас хороший микроволновый ковш, мы могли бы настроиться на фоновое космическое излучение и рассчитать, насколько мы попали назад в прошлое.

– Если бы у нас был хороший микроволновый ковш! – фыркнул Сэм. – Слушай, все это очень забавно, но еще час – и мы будем там. Поэтому давай подождем.

Так мы и сделали.

Когда мы наконец стали различать детали, то странный объект в космосе стал похож на маленькое звездное скопление с очень ярким ядром, которое было немного сдвинуто вбок от центра. Потом оно стало очень странным. Это не было звездным скоплением, это оказалось совершенной сферой, составленной из звезд, а у самой дальней точки было очень яркое пятнышко. Но тут-то и была вся загвоздка.

– Это не могут быть звезды, – сказал Сэм. – Мы к этим штукам слишком близко. Это просто пятнышки света.

– Искусственные объекты?

– Похоже, что да.

Вскоре обнаружилось, что изнутри сферу разделяет на две части плотный диск. Мы смотрели на него почти что со стороны ребра. У него было альбедо планетного тела, и он отражал свет от маленького солнцеобразного диска, который висел почти прямо под поверхностью сферы внутри нее. Наш волшебный космический корабль изменил курс, и диск наконец наклонился к нам. Я схватился за прицел ракетной установки, повернул его на максимальное увеличение и посмотрел в объектив.

На поверхности диска была жизнь.

На нем были коричневые и голубые пятна – континенты и моря. Почти над поверхностью плавали пушистые ватные кусочки – облака. По мере того, как мы приближались, реки, горные цепи, леса вставали перед нами. По равнинам словно расстелили одеяло из лоскутков коричневого, зеленого, желтого цвета. Постепенно проявлялись детали рельефа прибрежного района, пустыни, равнины, участки почти тропических джунглей. Однако вся эта география была словно бы в меньшем масштабе, чем это было бы на настоящей планете. Словно перед нами была планета, но в миниатюре.