лишь немногие готовы были убивать. И тем не менее Эмансипор почти не сомневался, что мало кто в Диве забудет эту ночь.

– Во имя Бездны, – прошептал Имид Факталло, – этот человек воистину выглядит нездоровым.

Присевшая рядом в темноте Элас Силь что-то тихо проворчала, а затем прошипела в ответ:

– Потому что он мертв, идиот!

Темная фигура, волоча ноги, тащилась зигзагами через площадь, простиравшуюся перед главным входом в Великий храм, – площадь, усеянную мусором и покрытую огромными лужами, но, если не считать одинокого неупокоенного, полностью пустую. Где-то позади громады храма горели несколько зданий, и в ночном небе клубился дым. Со всех сторон слышались крики и вопли ужаса: из каждой улицы и переулка, из доходных домов и богатых резиденций.

– Что случилось? – дрожащим голосом спросил Имид.

– Задействуй здравый смысл, лопух, – огрызнулась Элас. – Это все наша вина. Твоя и моя, Имид Факталло.

Моргнув, он резко повернулся к ней:

– Но ведь так решили все святые! Мы просто должны были принести деньги! – Имид снова уставился на ковыляющий труп. – Чародеи ничего не говорили про… э-э-э… воскрешение мертвых!

– Они некроманты!

– Но как это поможет избавиться от короля Макротуса?!

– Тихо! С ума сошел! Ни слова больше об этом!

Имид Факталло взглянул на дремлющего у него на руках младенца.

– Во имя Госпожи, – прошептал он, – что мы наделали? Какая жизнь ждет этого малыша?!

– Успокойся, – сказала Элас Силь. – Все эти мертвецы рано или поздно развалятся на части. Тогда мы просто соберем останки и похороним их где-нибудь.

– Думаешь, все, кто умер?.. – спросил Имид, вдруг ощутив, как у него перехватило дыхание.

Элас Силь искоса взглянула на него:

– Что, владеешь неким тайным знанием?

– Нет! Ничего такого. Просто… у меня ведь была мать… в смысле, я очень ее любил, но…

– Тебя не особо радует мысль, что можешь снова увидеть мамашу? – Элас криво усмехнулась и тут же фыркнула. – Думаешь, у тебя одного проблемы? Я, например, своего мужа столкнула с лестницы.

Имид пораженно уставился на спутницу.

– Разве мы не идеальные святые? – рассмеялась она.

Факталло посмотрел на площадь:

– Как думаешь… он тоже там?

– Вполне вероятно.

– А почему ты его убила?

– Он мочился стоя.

– И что?

Элас бросила на Имида яростный взгляд:

– Как это – что? Разводил грязь! Сколько раз я ему говорила, чтобы он вытирал за собой край толчка! Но разве муженек меня слушал? Вечно пропускал мои упреки мимо ушей! В конце концов я решила: все, с меня хватит! Что ты так на меня смотришь? Вполне справедливо – можно сказать, убийство из милосердия. Только представь: мужчина, который не в состоянии даже прицелиться! Воистину оскорбление всех лучших чувств!

– То, что бедняга мочился криво или что не подтирал за собой?

– Я заранее подготовила несколько объяснений, вполне подходящих. Просто на случай, если у стражников вдруг возникнут подозрения. Но после того как я дала им взятку, они потеряли к происшествию всякий интерес. Естественно, это было еще во времена Некротуса.

– Ясное дело.

– Смотри-ка, путь свободен. Идем.

Выбравшись из своего убежища, они поспешили на площадь.

Инеб Кашель подпрыгивал то на одной, то на другой ноге, глядя на подсвечивавшее дым над городом пламя пожаров. Он бросил взгляд на Бошелена:

– Я чувствую царящий там голод. Желание… соблазнов!

Чародей кивнул, скрестив руки на груди:

– О здравии среди тех мертвецов не может быть и речи.

Сторкуль Очист внезапно подняла пьяный взгляд:

– Но в Диве вообще нет спиртного! Ни капли! Там нет ни ржаволиста, ни дурханга! Ни шлюх, ни игорных заведений!

Бошелен едва заметно улыбнулся:

– Дорогая моя рыцарь Здравия, ваша наивность просто очаровывает. Как по-вашему, сколько сейчас вскрывается половиц? Сколько распахивается давно запертых дверей подвалов? А когда живые увидят все те хорошо спрятанные запасы, которые обнаружили их мертвые гости, то даже святой вроде вас сделает правильные выводы.

Инеб Кашель подскочил к Сторкуль Очист, присел рядом и предложил:

– Еще вина?

Она протянула кружку, и демон Порока наполнил ее, стараясь не пролить ни капли, несмотря на растущее в душе желание вернуться на улицы Дива, где царило – или в ближайшее время воцарится – необузданное безумие. Закончив, он снова отбежал в сторону и тут же заметил, что Корбала Броша нигде не видно, а Бошелен поправляет плащ и проверяет, хорошо ли начищены его сапоги.

– Ты куда-то собрался, о благословенный чародей? – спросил Инеб.

Тот посмотрел на него и кивнул:

– О да. Пришло время явиться в ваш прекрасный город.

– Отлично! – подпрыгнул Инеб. – Там будет великое празднество! Живые, мертвые – все примут в нем участие!

– Корбал Брош выполнил свою миссию, – пробормотал Бошелен. – Теперь пришла моя очередь…

Инеб Кашель метнулся к нему: демону не хотелось ничего пропустить.

Сторкуль Очист, шатаясь, поднялась на ноги:

– Бордель Гурлы. Наверняка он снова откроется. Гурла мертва, но это не важно. Ее клиенты ничего не заметят. Там осталась моя комната, и меня будут ждать. Поспешим же!

Как обнаружил Эмансипор, налет цивилизации действительно был крайне тонок, и его с легкостью можно было сорвать, обнажив таившиеся под ним пороки, которые, как обычно, только и ждали первого намека на беспорядки. Но даже при всем этом царившая в городе анархия впечатляла сверх всякой меры. Обширную площадь перед дворцом заполняли бесчисленные мертвецы, большинство из которых уже успели основательно разложиться – что, похоже, являлось для них лишь мелким неудобством, судя по тому, как они бродили по площади, размахивая зажатыми в костлявых руках пыльными бутылками, содержимое коих лилось им на ноги. Какая-то женщина распростерлась на ступенях дворца, потягивая из кальяна дым ржаволиста, который выходил наружу из прогнивших дыр в ее груди. Давно мертвая проститутка гонялась в толпе за вполне живым мужчиной, требуя заплатить какой-то старый долг, и над площадью раздавались его полные раскаяния крики.

Горожане дрались с мертвыми родственниками за доступ к разнообразным соблазнам, и в этом случае трупам, как правило, приходилось хуже – живые могли отрывать им руки и ломать ноги, что выглядело чрезмерной жестокостью по отношению к близким, заслуживали они того или нет. Но теперь, когда слетели всевозможные запреты, последовавшая за этим война была вполне объяснима.

И все же Эмансипору, стоявшему на самом верху дворцовой лестницы, все это казалось несколько… неожиданным. Вряд ли воскрешение мертвых, как здоровых, так и нездоровых, могло вызвать столь безумную жажду наслаждений. Не добавил ли Бошелен к своему зелью еще какую-нибудь приправу? Вполне возможно.

Пламя охватывало все новые здания, и воздух стал едким от дыма и пепла. Не зная, что делать дальше, Риз присел на шершавый камень,