— Может вы все-таки объясните, что происходит? — этот молодой человек, считавший себя по праву рождения самым настоящим рыцарем, никогда не выходил из себя, но сейчас его сердце начинала обливаться яростью. Достопочтенный страж, пусть герцог и мои собратья так не считают, но я милостью богов, полагаю, что-то случившееся со мной в Одноокой башне бросает темную тень на мою честь и доблесть.

Галарий не стал перебивать тирады рыцаря и внимательно слушал его уже из седла.

— Я хотел смыть с себя позор поражения и вызвался сопровождать вас по приказу герцога Ордерика. Я готов исполнить любое ваше слово, сар Галарий, но мои люди не хотят идти за вами вслепую.

Лошадь фыркнула и заржала, в темноте можно было увидеть, как изо рта зверюги вырвались клубы пара. Животное по приказу своего наездника развернулось на месте.

— Я вас понимаю, но время на разглагольствование нет, сар Ланьен. Вы прибыли сюда не по зову герцога Ордерика, а по приказу собственного сердца, услышав о том, что ваш древний враг вновь восстал от мертвых. Я же очутился здесь лишь по мановению судьбы, прискорбные обстоятельства завели меня в это болото интриг, и поверьте мне, цель моя намного важнее, нежели жизнь одно ребенка, пусть даже и герцогского.

Такое откровение со стороны Галария молодой рыцарь совершенно не ожидал. Эти слова вызвали в Ланьене противоречивые чувства, он привык мыслить совершенно другими категориями и не понимал, как может быть, что жизнь одного человека может быть важнее жизни других. Он еще не сталкивался с такими обстоятельствами, где тебе приходится делать тяжелый выбор и идеал мироустройства в его голове не нарушался до сих пор. Иногда ты делишь весь мир на черное и белое, совсем забывая о сером цвете.

— Вы хотите знать, что ждет нас там, на северном берегу Холодной? — голос стража по-прежнему казался на острый железный клинок, медленно перерезающий горло. — Я не знаю, рыцарь, возможно тебя там ожидает смерть. Или меня. Мы не ведаем час своего падения, было бы странным, если бы мы знали, что нас поджидает за углом храма. Скажи мне, храбрый, если бы ты знал, что в Бережке сейчас добрая сотня вампиров, отказался бы ты от поездки?

Последний вопрос был проверкой на характер Ланьена, а сам рыцарь об этом не даже не подозревал. Иногда трезвый и холодный расчёт может быть победим горячностью и верою человека. Но что такое честь для того, кто лежит в канаве с перерезанным горлом?

— Долг зовет меня, пусть даже он будет и последним в моей жизни, — ответил Ланьен. — Вы не понимаете, что такое рыцарская честь и почему мы проливаем кровь за мир для потомков, чтобы те жили сытнее и чувствовали себя в безопасности.

Галарий просто кивнул. Именно такого ответа он и ожидал от молодого рыцаря. За него говорил юношеский пыл, а не голос разума.

На этом разговоры пресеклись и отряд, взобравшись на лошадей, последовал вслед за беспринципным и хладнокровным человеком, чью сущность речноземцы понять не могли. Поэтому его недолюбливали и в тайне от стража роптали на его поступки и измышления.

Лес был тихим местом, но воинам показалось, словно он мертвый. Когда они перебирались через поля и рощи, ветер не стихал, он колыхал листья растений, бережно щекоча их за стебли своим холодным дуновением, березы шелестели своей едва пророщенной листвой, создавая свою собственную песнь. Здешний же лес был царством тишины и ничего ее не нарушало, кроме редких скрипов сосновых стволов. Ветер словно бы не проникал в эту местность, и лишь иногда под копытами лошадей хрустели сосновые и еловые шишки и сломанные ссохшиеся коряги.

Но лес был не столь большим, как могло показаться, и вскоре воины увидели на самой его опушки поблескивающую в темноте поверхность реки. Спокойная и величественная, ее холодные воды были видны даже, когда ночная темень накрыла своим покрывалом все окрестные земли. Получается так, что географически нежить проживает в полукольце гор, так называемом "Загорье", и единственным выходом к Речноземью является тракт через Рэвенфилд. Река Холодная берет свое начало с кряжей и склонов южных гор Загорья, и протекая через Мертвенные Курганы, она бежит на север еще совсем маленьким ручьем и уже между крепостью "Орешек" и "Дикий Ворон" вбирает в себя остальные воды, расширяясь с каждой стадией, а затем обтекает с севера Рэвенфилд. Еще давным-давно, во времена, когда Речноземье было отдельным королевством, здешние мастера и инженеры выкопали вокруг города ров, и заполнили его водами Холодной.

Галарий помнил вид на эту реку с башни, во время встречи с новоиспеченным магистром Лукием. Не было никаких сомнений, что рядом с городом Холодная была намного шире, чем в этом месте, поэтому стало быть логичным, что мост навели к Бережку именно здесь, в наиболее узком месте этой реки.

Берег здесь был крутой и слишком пологий, земля здесь была словно обрубленная гигантской секирой тех великанов, что жили до появление людей и даже альвов. Песчаный склон резко уходил вниз, как минимум на пять локтей, даже при весеннем половодье река вряд ли смогла бы выйти из берегов. К счастью, эта зима в Речноземье была не слишком уж и снежной, половодья были обильными, но не настолько, чтобы затоплять все окрестности.

Деревянный мост пролегал по прямой на северный берег Холодной, его поддерживали десятки, вбитых в речное дно толстый дубовых свай. Мост выглядел надежным, однако некоторые места парапета были до нельзя прогнившие, а где-то и вовсе отсутствовали. Галарий простоял несколько секунд, прежде чем его подковы его лошади коснулись дерева моста.

— Возможно этот мост в саму Бездну, — пессимистично прокомментировал Каси, намекая то ли на вражескую засаду, то ли таким образом он хотел пошутить.

— Или шанс вписать наши имена в Кровные летописи, — ответил на это Ланьен. Смотря с какой стороны на это посмотреть.

Отряд с не без лишней осторожностью волочился по мосту, доски завывали протяжным скрипом, нарушая мертвую тишину ночи. Стоило опустить головы, и ты мог увидеть спокойную и медленно текущую Холодную, в чьих водах поблескивала рыбья чешуя, оставляя круги на воде. Галарий ехал на лошади, как ни в чем не бывало, хотя, по его каменному лицу нельзя было прочитать ни одну эмоцию. Оруженосцы, следующие за своим сюзереном, держались строго по центру моста и смотрели преимущественно вперед. Некоторые из лошадей по началу противились двигаться над водной гладью, но воины успокаивали их массирующими поглаживаниями по шее. Некоторые из членов