Главарь банды сказал, что его зовут Алдар-бек и что он являлся на тот момент доверенным лицом эмира. Он упал на колени и попросил не убивать его, так как все его восемь детей останутся в Кабуле без средств к существованию.

— Тогда я спросил у него, — продолжал Макеев, — что они искали у этого полуразрушенного дома?

— Так приказал эмир, — ответил Алдар-бек. Но вначале я расскажу то, что не знает никто. Когда Калапуш вошел в покои эмира, я стоял у другой двери в его спальню. Так вот я отчетливо слышал, что он сказал — все драгоценности повелителя спрятаны в одной из расщелин Гиссарского хребта. Потом он подошел к небольшому столику, на котором лежала раскрытая карта Туркестана и, пальцем провел вдоль предгорья Памира.

— Но это же огромная горная система — пробормотал эмир.

— Совершенно верно повелитель, — сказал Калапуш, — Вас как и меня учили в кадетском корпусе определять географическую широту и долготу на земной поверхности. Он достал из кармана халата кусочек бумаги и протянув ее эмиру сказал: — Здесь на бумажке написана одна географическая координата, где спрятаны драгоценности, северная широта.

— Где мои драгоценности? — заорал эмир.

Калапуш немного помедлив, ответил: — Ориентиры восточной долготы я спрятал в деревянную шкатулку с Вашим ликом, которую мне подарил Ваш племянник во время нашего обучения в кадетском корпусе. Я видел как Вы, в том числе и моими руками, расправились не только со всеми охранниками сопровождавшими груз, но и с Вашим доверенным лицом — Давроном. И чтобы со мной такого не произошло, дайте мне возможность сейчас покинуть дворец живым, а завтра мой доверенный человек укажет, где я спрятал шкатулку.

Глаза у эмира налились кровью и он заорал: — Стража, взять его и скормить голодным собакам. Я и еще прибежавший охранник, выскочили из соседней комнаты и увидели, как Калапуш что-то рукой положил себе в рот. Когда мы подбежали, он уже упал, а из его рта пошла пена.

— Лекаря, — закричал эмир.

Через несколько минут прибежал лекарь, который и зафиксировал смерть Калапуша.

— Вот такую историю рассказал мне тогда Алдар-бек, — сказал Макеев.

— Так, — значительно произнес Кудрин, — если исходить из того, что благодаря таким понятиям как широта и долгота можно найти любую точку на земной поверхности. Однако, вряд ли ее можно отыскать, зная лишь только одну географическую координату. Вот и выходит, что Калапуш сознательно сообщил эмиру лишь одну координату, чтобы остаться живым.

Теперь и мне становится понятно, почему басмачи свои набеги совершали в район Гиссарского хребта.

— Это точно, — подтвердил Макеев, — эмир, не зная этой координаты, тупо посылал свои отряды басмачей, причем не столько для диверсий против советской власти, сколько для поиска своих драгоценностей.

— А почему именно в Караулбазар приказал идти эмир Алдар-беку? — спросил Евгений Сергеевич.

Алдар-бек тогда сказал, что несколько месяцев назад эмир как всегда прогуливался по Кабульскому базару. Раз в неделю он любил погулять вдоль его торговых рядов и чего-нибудь купить. Неожиданно в одном из продавцов он узнал своего старого парикмахера, который обслуживал эмира не один десяток лет. Эмир обрадовался старому знакомому, ведь он являлся как бы свидетелем тех сладких и безоблачных времен, когда он был повелителем Бухары. На предложение эмира попить чай парикмахер с удовольствием согласился и они пошли в лучшую чайхану Кабульского базара. Там за чашкой чая эмир и узнал, что в тот день, когда Калапуш с двумя всадниками проезжал мимо своего дома в селении Караулбазар, он заходил к себе домой.

— А откуда он мог знать об этом? — удивленно спросил Кудрин.

Как говорил Алдар-бек со слов самого эмира, — ответил Макеев, — парикмахер также жил в этом же селении и как раз напротив дома Калапуша. А в тот день он был дома и видел, как Калапуш один входил в свой дом и примерно через полчаса вышел оттуда и присоединился к своим попутчикам.

— Судя по всему, — продолжал он, — эмир догадался, что ту самую шкатулку, о которой говорил Калапуш перед смертью, он спрятал именно где-то в своем доме или возле него, так как после этого он явился в крепость Арк, где тогда был эмир со своей свитой. Вот после этого эмир и приказал Алдар — беку собрать отряд и выдвинуться в Караулбазар к дому, где жил Калапуш.

— Выслушав Алдар-бека, — проговорил Макеев, — я сказал, что оставлю ему жизнь в обмен на сотрудничество с органами НКВД. Тот сразу согласился и написал расписку о таком сотрудничестве.

— А что было потом? — спросил Евгений Сергеевич.

— А потом, — ответил Макеев, — я ему дал пароль для связи и сказал, чтобы он ночью вылез из торцевого окна; там, охраны не будет. Он так и сделал и ушел ночью через границу. В Бухаре я все доложил своему начальнику, и отдал ему расписку Алдар-бека. Он был очень доволен и обещал даже поощрить меня. Но вместо поощрения через неделю мой начальник и я были арестованы. Его расстреляли сразу, а меня особым совещанием за сотрудничество с врагами Советской власти, приговорили к пятнадцати годам лишения свободы.

— Я был подавлен случившимся, — глотая слюну, проговорил Макеев, — и уже через несколько недель оказался в лагере под городом Мары — самой южной точки Союза. Мне здесь неожиданно повезло, заместитель начальника лагеря оказался бывшим сослуживцем отца. Однажды он меня вызвал и угостил папиросой, а я и спросил у него, за что меня посадили и, кто мог этому поспособствовать? И вот тогда он молча достал из сейфа мое дело, вынул из него один лист и протянул его мне.

— Я читал его, — пробормотал Макеев, — и глазам не верил — донос на меня написал не кто иной, как Сашка Безродный. Он писал, что своими ушами слышал, как я и враг Советской власти басмач Алдар-бек договаривались о моей работе на афганскую разведку.

Какая же человеческая неблагодарность, бывает же такое! — вырвалось у Евгения Сергеевича.

— Через некоторое время мы узнали, что на страну напали фашисты и, началась война, — продолжал директор музея, — нас построили у бараков и спросили, кто хочет идти воевать, кровью искупить свою вину. Я вышел одним из первых и уже через две недели в роте штрафников сидел с винтовкой в окопе под Ржевом. Там меня ранили и, месяц пролежал в госпитале. Потом снова фронт, но уже рядовым со всеми правами и снова ранение, а потом меня демобилизовали по ранению и я осел в Подмосковье. После войны окончил историко-архивный институт и стал работать в музее. Вот дошел до директора музея, но пора уходить на пенсию, дать дорогу молодым, — закончил свой рассказ Макеев.

— А как Вы узнали, что эту шкатулку нашли археологи? — спросил Кудрин.

— Полгода назад, сказал Макеев, — я случайно прочитал в газете «Правда Востока» про археологические раскопки рядом с Бухарой. В той газете было написано, что наряду с артефактами древности были найдены вещи, принадлежавшие последнему эмиру Бухары, которые будут переданы в краеведческий музей города. В ней же была фотография, на которой была видна старая мотыга, портсигар и деревянная шкатулка с ликом эмира. Я понял, что это та самая шкатулка, о которой говорил Алдар-бек и у меня пробудился необыкновенный интерес к ней. Захотелось не то, чтобы завладеть этими драгоценностями, а просто узнать, что оставил Калапуш в этой шкатулке. Я созвонился с этим музеем и по согласованию с руководством, поехал в Бухару. Город моей юности очень изменился, он похорошел, появились многоэтажные здания, новые проспекты, но тихие улочки с платановыми деревьями, остались такими, как и прежде и центральный базар практически сохранил свой вид.