– Ты больше не дотронешься ни до одной вещи, черт тебя побери. Ты поняла меня? Иначе я попорчу твое красивое личико. Это все, что осталось у Сьюзен от прошлой жизни. Это ее маленький личный мирок, куда она может спрятаться, когда ей становится невыносимо. И если ты не можешь понять таких вещей, тогда ты эгоистичная сука, и я не хочу знать тебя.

Мэтти молчала.

– Ты ходишь здесь с таким видом, словно важная персона, а мы так, грязь под ногами, – гневно продолжала Райанна. – Ты думаешь, что лучше и чище нас? Но ты не лучше, ничем не лучше. Убери туда, откуда взяла. И лучше тебе сегодня не попадаться мне на глаза.

Сьюзен очнулась в больничной палате, руки были пристегнуты к кровати ремнями. Какое-то время она не могла понять, где находится. Горло пересохло и болело, язык разбух так, что не помещался во рту, глаза слезились. Она поняла, что плакала, плакала во сне. Затем память вернулась к ней, и она вспомнила, почему она здесь, почему пристегнута к кровати.

Они отдали ее Рози, словно та была куском пирога или старым свитером. Они решили, что с приемными родителями ей будет лучше. Может, оно и так, но все равно – как они смели так поступить?! Рози – ее ребенок, ее дочь. Рози была любимицей всей семьи. Даже Барри не мог устоять перед ней. Как они посмели лишить ее дочери!

Сьюзен увидела на тумбочке вещи, которые были у нее в кармане. Видимо, их вынули, когда снимали с нее одежду. Она увидела письмо Питера, на глаза снова навернулись слезы. Как хорошо начинался день! Но ей следовало знать, что у нее не может быть хороших дней. Всю жизнь судьба посылала ей испытание за испытанием, швыряла из огня в полымя. Но она всегда верила, всегда надеялась, что в один прекрасный день сорвет банк. И вот надежды рухнули. Безвозвратно.

К кровати Сьюзен кто-то приблизился. Это была маленькая женщина лет шестидесяти, почти беззубая, со всклокоченными волосами, неряшливо торчавшими из-под повязки на лбу.

– Чем тебе помочь, дорогая? Что сможет развеять твою грусть-тоску?

Сьюзен покачала головой. Еще не изобрели лекарства, которое помогло бы ей. Счастье предназначалось для других людей, людей из глянцевых журналов и с экранов телевизора, а не для таких, как она или ее дети. Она снова заплакала. Лежала на кровати и плакала в голос, пока наконец не пришел врач и не вколол снотворное, которое ввергло Сьюзен в спасительное забытье.

Мэрайя Брюстер жила на Уордор-стрит. Джеральдина ожидала увидеть обычную проститутку, но вместо этого перед ней предстала женщина средних лет, с уложенными волосами, хорошей фигурой, одетая в очень скромное, но довольно элегантное платье и жакет. Мэрайя провела ее в гостиную, и Джеральдина в очередной раз испытала удивление.

Комната походила на спальню молодой девушки: повсюду безделушки, рюшечки и оборочки. Кофейный столик был накрыт для полуденного чаепития: на нем стоял большой чайник, лежали бутерброды, пирожные и печенье.

– Пожалуйста, присаживайтесь, мисс О'Хара. Я рада, что вы пришли вовремя. Терпеть не могу, когда меня заставляют ждать. Просто у меня клиент через час, и мне не хотелось бы вас поторапливать.

Джеральдина мгновенно прониклась симпатией к хозяйке дома. Уже через пять минут в руках у гостьи находилось блюдце с кусочком пирога и чашка чая.

– У вас роскошные волосы, дорогая, но, думаю, вы и так об этом знаете. У моей старшей дочери тоже чудесные волосы. Она учится в университете, изучает право.

Джеральдина улыбнулась. Мэрайя сделала глоток и изящно промокнула салфеткой свои подкрашенные розовой помадой губы.

– Чем могу помочь? Мне вообще-то нечего добавить к тому, что я уже сказала в прошлый раз.

Джеральдина кивнула:

– Я понимаю, что докучаю вам, но мне нужно еще раз поговорить о Викторе Эндерби. Каким он был человеком? Чего от вас хотел?

Мэрайя откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

– Он был хорошим человеком, старина Виктор, очень вежливым и добрым. Хотела бы я, чтобы у меня было побольше таких клиентов, как он. – Она снова села прямо. – Не желаете попробовать печенья?

Джеральдина покачала головой.

– Скажите, он когда-нибудь требовал от вас чего-нибудь… нетрадиционного? Я имею в виду – в сексуальном плане.

Мэрайя Брюстер залилась звонким смехом.

– Кто? Виктор?! – Она замахала руками. – Классическая поза и никаких поцелуев, вот каким был Виктор. На самом деле секс для него не являлся чем-то основополагающим в отношениях. – Она нахмурилась, пытаясь подобрать слова, чтобы лучше объяснить сказанное. – Это больше смахивало на общение двух друзей. Он приносил бутылочку вина – хорошего вина, между прочим, а не какого-нибудь дешевого пойла. Он научил меня разбираться в винах, ведь он был настоящим знатоком. Ценителем прекрасных вин, я бы сказала. Откупоривал бутылку, и мы с ним разговаривали. В первый раз он пришел ко мне около десяти лет назад. Тогда еще, конечно, была жива его мать. Настоящая старая ведьма. Изводила его своими болезнями и вечным недовольством. Доставляла кучу хлопот, он носился с ней как с писаной торбой. Я, видимо, была для него чем-то вроде отдушины, жилетки для слез, если хотите. С кем он мог провести чудесный день или вечер и не думать о своей мамаше? – Мэрайя улыбнулась. – Мы с Виктором хорошо проводили время. Чудесные были деньки. А секс был для него чем-то вроде десерта. Легкого, ни к чему не обязывающего.

– Он любил жесткий секс? Садомазохизм? – настаивала Джеральдина.

Мэрайя рассмеялась:

– Да Виктор обычным-то сексом занимался только при выключенном свете, а вы говорите! Он даже разговаривать на эту тему не мог, я всегда сама брала инициативу в свои руки. Когда время нашего с ним свидания приближалось к концу, я просто брала его за руку и вела в постель. Коротко и ясно. Он платил мне наличными, всегда клал деньги в конверт и оставлял возле кровати. Короче говоря, он был идеальным клиентом. Как я уже сказала, побольше бы таких.

Джеральдина старалась понять, как можно мечтать о сексе с незнакомыми мужчинами, людьми с улицы. Они ведь могут заразить тебя какой-нибудь болезнью или придушить в постели. Мэрайя, словно прочитав ее мысли, со свойственной ей прямотой сказала:

– Послушайте, дорогуша, я понимаю, что мой образ жизни может показаться вам странным. Но не забывайте, что я – это не вы. Я воспитала троих детей, дала им хорошее образование. Когда умер мой муж, я осталась без гроша в кармане. Он проиграл в карты все состояние. Дом был заложен, и я оказалась в прямом смысле слова на улице. Эта работа в какой-то степени позволила мне вернуть материальную независимость. Я, конечно, не стала бы заниматься этим, будь у меня выбор, но выбора-то у меня как раз и не было. Дети думают, дорогуша, что я работаю в муниципалитете, занимаюсь там важными вещами. А с чего бы им думать иначе? Я каждое утро ухожу на службу, как все нормальные люди. Когда они приезжают домой, я ночую дома. Я люблю своих детей. Ну, это естественное чувство для матери. Будь у меня побольше таких Викторов, поверьте мне, я была бы счастливой женщиной. Но с годами я не становлюсь моложе, для людей моей профессии это означает скорый конец карьеры. Однако я свила себе уютное гнездышко, когда у меня появилась такая возможность, и в один прекрасный день я стану милой бабулей, живущей в маленьком домике в Истборне и имеющей на счете кое-какую денежку. Мы сами кузнецы своего счастья, дорогуша, но для этого должны сделать все от нас зависящее.