Правда, все это фантастическое зверье пока еще никуда не двигалось, оно топталось у ворот, выползало на середину улиц, неожиданно пыхало коротким огнем, угрожая крышам окрестных домов, пускало из всех своих естественных и неестественных отверстий разноцветные клубы дыма, а порой ревело, свистело, урчало или пищало!

Когда мы, наконец-то, вступили на тесаные камни площади Нечаянной Радости, предрассветная мгла полностью рассеялась. Народу на площади было на удивление мало, а бумажное зверье отсутствовало вообще! Посреди площади, как и положено стояла бронзовая статуя, изображавшая не то большого мальчика, не то маленького старичка, впрочем, и для того и для другого выбранная скульптором поза была крайне неприличной – у этого мальчика-старичка были спущены штаны, задраны жилетка и рубашка, далеко откинуты в стороны полы короткого халата… В общем этот, непонятного возраста, тип готовился справить малую нужду. Необходимо отметить и тот факт, что скульптура не стояла на месте, а медленно вращалась на своем фундаменте, так что рано или поздно распоясавшийся нарушитель общественной этики оказывался лицом к лицу с любым добропорядочным гражданином, прогуливающимся по площади.

Вот и сейчас около десятка таких добропорядочных граждан Поднебесной, разинув рты, обступили хулиганскую статую и вовсю таращили на нее глаза! По все видимости, это были провинциалы, впервые посетившие столичный мегаполис. Я, признаюсь, тоже в течение нескольких минут таращил глаза на это произведение искусства, однако подходить не стал, мое внимание привлек невысокий, но весьма обширный помост, сооруженный в одном из углов площади, где два перпендикулярно стоящих двухэтажных дома образовывали глухой угол. Помост, не превышавший в высоту шестидесяти сантиметров, был обтянут яркой желтой тканью, и на нем, у самого левого его края, размещался низкий стол и приземистое креслице. Насколько я мог разглядеть, на столе стояли небольшие лабораторные весы, коробка, судя по всему, с разновесами и большая лупа в медной окантовке с большой медной же ручкой.

Я начал пробираться поближе к помосту, и в этот момент позади нас раздался резкий заливистый визг и громкий, довольный хохот. Резко обернувшись, я увидел, что бронзовый мальчик-старичок справил-таки свою нужду, причем сделал это прямо на заинтересованно запрокинутое лицо доверчивого провинциала, в его простодушно распахнутые глаза! Визжала, по всей видимости, его, стоявшая рядом супруга, а хохотали все остальные.

– А вот и нечаянная радость!.. – индифферентно прокомментировал события мудрый, все знающий синсин.

– Надо же, – потрясенно промолвил я, – У вас, оказывается, любое наименование имеет свой потаенный смысл!..

Гварда посмотрел на меня добродушным взглядом и поинтересовался:

– Господин ученик хочет обосноваться вплотную к помосту?..

– Да, – коротко ответил я, полагая, что услышу от своего спутника какой-нибудь дельный совет.

– На твоем месте, Сор Кин-ир, я не стал бы этого делать… – как всегда тактично высказался синсин и, не дожидаясь дальнейших расспросов, добавил, – Это место очень опасно именно своей близостью к помосту и крайне неудобно в смысле возможности бегства с площади.

Я огляделся и понял, что Гварда, как всегда, прав.

– И что ты предлагаешь?.. – поинтересовался я.

– Обрати внимание на угол фасада вон того здания, – он кивнул в сторону одного из домов, образовавших угол с помостом, – На мой взгляд его колоннада полностью отвечает необходимым условиям.

Действительно, ширина приземистого цоколя первой от угла здания колонны вполне позволяла разместиться на нем и мне и синсину, что давало с одной стороны прекрасный обзор, а с другой позволяла мгновенно исчезнуть с площади по улице, начинавшейся прямо от угла здания!

Мы с Гвардой переместились на выбранную позицию и заняли места на цоколе колонны. Площадь медленно наполнялась народом, люди становились все более… раскрепощенными, я бы даже сказал – возбужденными. Толпа крутилась водоворотными воронками, то тут то там вспыхивал смех, громкий говор, неожиданное и очень задорное пение. Статуя продолжала веселить собравшихся поливая головы зазевавшихся гостей столицы через неравные промежутки времени и всегда в самый неожиданный момент.

Скоро, где-то в отдалении возник ровный грозный гул, который постепенно приближался, нарастая, давя все остальные звуки, покрывая собой и песни и смех и крики. В этом гуле смешалось все – и крики людей, и их пение, смех и вопли, грохот барабанов и рев неких варварских труб, скрежет огромных немазаных колес и завывание, похожее на звук сирены воздушной тревоги! Этот гул катился через город с каждым мгновением приближаясь к площади Нечаянной радости и наконец!..

Из узкого зева улицы, вливавшейся в площадь с противоположной от нас стороны, вырвалась огромная, совершенно неописуемая толпа, возглавляемая колоссальной фигурой животного, слегка напоминающего слона. Фигура была такого же серого цвета, но отличалась от пришедшего мне на ум прототипа тем, что имела хобот, клыки и огромные развевающиеся по ветру уши с обеих сторон своего неохватного тулова. Кроме того, эта, на мой взгляд, мифическая животина, была необычайно гибкой и подвижной, казалось, что она каждое следующее мгновение поворачивается к тебе совершенно другой, неведомой еще стороной.

По бокам от этой зверюги вышагивал, выплясывал, маршировал удивительный оркестр из двух десятков разодетых в яркие тряпки мужиков, тащивших по два-три самых необыкновенных музыкальных инструмента. Можете мне не поверить, но играли они одновременно на всем, что было в их руках! Никакой мелодии конечно же не было, но грохот, рев, визг, хрип и завывание были настолько оглушительны, что я невольно сотворил заклинание, понизившее порог моего звукового восприятия.

Голову вступившего на площадь шествия охватывала настолько плотно сбитая толпа, что, выплеснувшись на площадь, она мгновенно смяла сильно разряженную по сравнению с ней людскую массу. Людей буквально бросило к противоположному краю площади, а с улицы на площадь продолжали вливаться все новые и новые толпы народа!

Вот над площадью показалось зеленое, похожее на гигантский заградительный аэростат, чучело крокодила с разверстой алой пастью, усаженной метровыми белоснежными зубами. Это чудо фантастической фауны сопровождал собственный оркестр, составленный из двух с лишним десятков почти полностью обнаженных женщин. Причем играли они в основном на… собственных глотках и шума производили при этом ничуть не меньше, чем оркестр, открывавший шествие! Перед плывущим по воздуху зеленым чудовищем выступал маленький седой старичок, время от времени пускавший вверх крошечные белые шарики. И каждый раз зеленый монстр щелкал пастью, словно пытался схватить этот шарик, и каждый раз шарик плавным движением ускользал от беспощадных зубов чудовища, и каждый раз толпа ревела от восторга, увидев очередную неудачу чудища!

Впрочем, все эти чудеса я разглядывал только краем глаза – как только шествие выползло на площадь, толпа притиснулась к нашей колоннаде и в следующий момент пошла на приступ, пытаясь смести нас с законно занятых мест! Некоторое время мы сдерживали завоеванные позиции силой, но вскоре стало ясно, что наших сил нам не хватит, и тогда в некоем отчаянном откровении я прибег к… довольно эффективной магии. Раздув свой магический кокон до возможно больших размеров, я представил себе самое мерзкое зрелище, какое только видел в своей жизни – здоровенную дохлую крысу с копошащимися в ее разорванном брюхе белесыми червями, а затем запустил собственное ощущение от этого зрелища сквозь свой кокон!.. С соответствующим усилением, разумеется!!