Как многие утописты, Дугин предсказывал глобальные потрясения, которые станут предвестием рая на Земле, – эсхатологическое завершение истории, из которого родится новый, совершенный мир. Он утверждал, что из смерти коммунизма – после которой прошло на тот момент всего пять лет, – родилась новая судьба и миссия русского народа.

Судя по продажам, успех «Основ геополитики» был существенным, однако еще больше он окажется, если измерять его по самому надежному признаку – числу плагиаторов. Идеи Дугина превратились, как он сам это называет, в «вирус». Их перепечатывали в десятках учебников и пособий, все кинулись истолковывать идеи Маккиндера, Хаусхофера и прочих. В книжных магазинах появились секции «Геополитика», Дума сформировала комитет по геополитике, укомплектовав его преимущественно депутатами от ЛДПР, Борис Березовский, влиятельный олигарх и закулисный «политический маклер», завершил свое выступление в телешоу «Герой дня» (1998) словами: «Я хочу сказать еще только одну вещь: геополитика – это судьба России».

Геополитика была чем-то вроде бесплатной компьютерной программы, как говорил Дугин. Он написал программу, и все спешили установить ее на свои компьютеры.

С публикацией книги и уходом из НБП перед Дугиным открылось множество дверей. В 1998 году, вскоре после выхода книги, его пригласили на радиопередачу вместе с Геннадием Селезневым, тогдашним спикером Думы. Позже Селезнев предложил Дугину должность советника.

Этот плотного сложения человек, в прошлом главный редактор газеты «Правда», неустанно пытался отстранить Зюганова от руководства Коммунистической партией, но в итоге сам был исключен в 2002 году. Дугин, все еще обиженный на Зюганова, присвоившего его идеи, с удовольствием согласился работать на его главного соперника: «Я поддерживал Селезнева главным образом назло Зюганову». Селезнев ценил Дугина преимущественно как «консультанта по общественному мнению», но также видел в нем средство укрепить свою репутацию патриота и националиста в стремительно надвигавшейся постельцинской эпохе.

Селезнев открыл перед Дугиным множество новых дверей. Александр Таранцев, глава концерна «Русское золото», который контролировал почти все рынки Москвы, предложил профинансировать новое издание «Основ», и Дугин охотно согласился. Таранцев сделал состояние на недвижимости, обзавелся женой-супермоделью, полным гардеробом модной одежды, бронированным «мерседесом». Дверь в его офис также была укреплена, в ней остались метки от пуль – в 1997 году Таранцева пытались убить. Этот решительный и грозный человек возглавлял печально известную ореховскую ОПГ (согласно показаниям трех убийц, осужденных в 2008 году, – сам Таранцев, разумеется, все отрицал)[390].

Еще одним экспонатом в пестрой галерее спонсоров и «контактов» Дугина стал радикальный еврейский националист Авигдор Эскин, который в 1988 году эмигрировал из СССР в Израиль и там одним из первых примкнул к экстремистскому движению «Ках». Эскина объединял с Дугиным интерес к каббале, на это древнееврейское эзотерическое учение Дугин наткнулся, когда погрузился в изучение традиционных религий, кроме того, оба они принадлежали к крайне правому политическому крылу. Эскин прославился, когда после «Соглашения в Осло» с Ясиром Арафатом наложил на премьер-министра Израиля Ицхака Рабина каббалистическое проклятие смерти, «огненный бич» («пульса-де-нура» по-арамейски). Считается, что проклятие должно подействовать через 30 дней. На 32-й день Рабин был убит Игалем Амиром. В 1997 году Эскин был приговорен к четырем месяцам тюремного заключения за подстрекательство.

После отбытия срока он появился в Москве, и они с Дугиным подружились – странное сближение радикального сиониста и автора только что опубликованной книги о новой «оси» с участием Германии и Японии. Дугин приглашал Эскина на различные публичные мероприятия, они вместе появлялись в дискуссиях, в итоге Дугин даже предоставил Авигдору место в центральном комитете Евразийской партии, которую он создал в 2001 году (партия просуществовала недолго). Эскин считал, что он служит Дугину прикрытием от обвинений в антисемитизме: Дугин решил избавиться от имиджа экстремиста и предстать столпом истеблишмента.

Но главным «подарком Эскина» стало для Дугина знакомство с Михаилом Гаглоевым, богатым южноосетинским банкиром, другом Эскина, который на протяжении следующего десятилетия спонсировал многие политические затеи Дугина. Деловые интересы Гаглоева сосредоточивались в основном на московском футбольном клубе ЦСКА, он также играл ключевую роль в «бизнес-группе», неформально именуемой «Лужники», по названию главного стадиона столицы, на котором играл ЦСКА. Вывеской для этой группы, в которую входили бывший украинский гангстер Евгений Гинер и вице-спикер российского парламента Александр Бабаков, служила зарегистрированная на Нормандских островах, под юрисдикцией Великобритании, компания Bluecastle Enterprises. Все транзакции этой компании проходили через принадлежавший Гаглоеву «Темпбанк».

То есть в тот самый момент, когда Дугин начал сближаться с мейнстримом, он убедился, что мейнстрим – в том виде, в каком он имелся в России, – движется навстречу ему. По правде говоря, сама концепция «мейнстрима» была полностью пересмотрена на исходе одного из самых деструктивных десятилетий в истории России.

Престиж политического истеблишмента упал до небывало низкой отметки. Резко снизилась рождаемость, и столь же резко возросла смертность: в результате экономических реформ значительная часть населения обнищала. Первая чеченская война, закончившаяся в 1996 году перемирием, по условиям которого правительство мятежной республики осталось у власти, наглядно продемонстрировала слабость российского государства, а обвал рубля в 1998 году убил всякую веру в либеральную модель общества, в точности как очереди и дефицит 1970-1980-х годов убили веру в коммунизм. Никаких даже отдаленных признаков консенсуса не обнаруживалось в обществе, разрушаемом потрясениями и катастрофами. Казалось, верх берут центробежные силы и они вновь, как на исходе предыдущего десятилетия, будут решать судьбу страны.

Если в нормальные времена Кремль связывал культурную и общественную сферы жизни, то на исходе ельцинской эпохи исполнительная власть сделалась маргинальной, ею пренебрегали, она в лучшем случае была одной из сил во все более пестрой картине кланов, борющихся за господство. Складывалась феодальная система частных охранных служб и коллекторов; организованная преступность проникала повсюду; на огромном пространстве, растянувшемся на 11 часовых поясов, губернаторы и директора провинциальных заводов, уверенные, что до них центральная власть не доберется, пренебрегали приказами Москвы и полностью перешли на самоуправление. Когда же в 1996 году Ельцин был переизбран, Кремль, по сути дела, захватили семеро очень богатых бизнесменов, которые и помогли президенту удержаться во власти. Они сколотили огромные состояния благодаря залоговым аукционам, где по дешевке распродавалось государственное имущество, и их стали называть «олигархами», поскольку они умело контролировали и экономику, и исполнительную власть.