устроили ловушку (сан’а), которую приставили к стене у рва, а напротив того, что соорудили, поставили его двери, а за ними присели стрелки, среди которых были Галиб б. ал-Мухаджир ат-Та’и, дядя по отцу Абу-л-’Аббаса |1522| ат-Туси, и два человека, один из них из племени шайбан, а другой из наджи. Он (витязь) пришел и свалился в ров. Наджиец выстрелил в него и попал ему прямо в переносицу, но на том был тибетский шлем с забралом (кашхуда) и выстрел ему не повредил; затем выстрелил шайбанит, видя у него [незащищенными] только глаза, наконец выстрелил Галиб б. ал-Мухаджир, и вошла стрела ему в грудь и он рухнул. И не было для хакана ничего тяжелее этого.

Он говорит: говорят, что он (хакан) убил ал-Хаджжаджа и его товарищей из-за этого горя, постигшего его. И послал он [сказать] мусульманам, что, мол, мы не намерены уходить от города, который мы осадили, не завоевав его или не выгнав их из него. И сказал ему Кулайб б. Канан: “А наша религия не позволяет нам отдать его, пока мы не убиты, а тогда делайте, что хотите”. И увидели тюрки, что продолжать стоять против них — губительно, и гарантировали им безопасность с условием, что уйдет он, а они уйдут с семьями и имуществом в Самарканд или Дабусийу. И сказал им хакан: “Выбирайте, куда уйдете из этого города”.

Он говорит: увидели жители Кемерджи, в каком трудном положении находятся они из-за осады, и сказали: “Посоветуемся с самаркандцами”. Они послали Галиба б. ал-Мухаджира ат-Та’и.

Он спустился в каком-то месте в вади и ушел в замок, называвшийся Фарзаване, дихкан которого был его другом. Он (Галиб) сказал ему: “Меня послали в Самарканд, отвези меня”. Тот ответил: у |1523| меня нет лошадей, кроме нескольких лошадей хакана, а у него их на пастбище пятьдесят”. Они вдвоем пошли на то пастбище. Он взял коня местной породы и поехал на нем, а на другом поехал с ним его друг. Он приехал в Самарканд той же ночью и сообщил им (самаркандцам) о положении их [в Кемердже]. Они посоветовали ему Дабусийу и сказали: “Она ближе”. Он вернулся к своим товарищам. Они взяли у тюрков заложников, чтобы те не напали на них. И попросили у них человека из тюрков, с которым они были бы увереннее, и людей из них.. Тюрки сказали им: “Выбирайте, кого хотите”. И они выбрали Курсула, чтобы он был с ними. И он был с ними, пока они не прибыли туда, куда хотели.

Говорят, что когда хакан увидел, что не доберется до них, то стал бранить своих сторонников и приказал им отступить от них. Но ал-Мухтар, сын Гурека, и цари Согда обратились к нему с такими словами: “О, царь, не делай этого. Лучше дай им пощаду, чтобы они вышли из нее. И они будут думать, что ты сделал им это из-за Гурека, который подчиняется им, и-из-за того, что его сын ал-Мухтар добивался от тебя этого,, опасаясь за своего отца”. Хакан ответил им на это согласием. Он послал к ним Курсула, чтобы он был с ними и защищал их от тех, кто вознамерится [напасть] на них.

Он говорит: заложники из тюрков оказались в их руках, и хакан объявил, что он направляется в Самарканд. А заложники, находившиеся в их руках, были из царей. Когда хакан отправился [в путь], Курсул сказал арабам: “Отправляйтесь”. Они ответили: “Мы боимся, что отправимся в путь, а тюрки не уйдут. Мы не уверены, что они не нападут на кого-нибудь из женщин, а арабы станут их защищать, и мы окажемся в том же состоянии войны, в каком были”.

Он говорит: он не тревожил их, пока хакан и тюрки не ушли. Когда арабы совершили полуденную молитву, Курсул велел им выступать и сказал: “Беда, смерть и страх — пока вы не пройдете двух фарсахов, затем вы доберетесь до соседних селений”.

|1524| Они отправились в путь, а в руках тюрков находилось несколько заложников-арабов, среди которых — Шу’айб ал-Бакри, — или: ан-Насри, — Сиба’ б. ан-Ну’ман и Са’ид б. ‘Атиййа; а в руках арабов — пять тюрков, а за каждым тюрком [сидел] араб с кинжалом, а на тюрках не было ничего, кроме кафтана (каба’). Так их и везли.

Потом инородцы (ал-’аджам) сказали Курсулу: “Ведь в Дабусийе 10 тысяч воинов и мы не уверены, что они не нападут на нас”. Тогда арабы сказали им: “Если они нападут на вас, то мы будем сражаться вместе с вами”. И они поехали. Когда же между ними осталось расстояние в фарсах или меньше, то жители ее (Дабусийи) увидели всадников и пехоту и все войско и подумали, что Кемерджа взята, и что хакан направляется к ним.

Он говорит: мы приблизились к ним, а они стали готовиться к бою. Тогда Кулайб б. Канан послал человека из бану-наджийа, которого звали ад-Даххак, на местном коне-скакуне. А Дабусийей управлял ‘Акил б. Варрад ас-Сугди. Приехал к ним ад-Даххак, а они уже выстроились рядами, конные и пешие. Он им рассказал о том, что произошло, и поскакали жители Дабусийи и привезли тех, кто обессилел от ходьбы, и тех, кто был ранен.

Затем Кулайб послал к Мухаммаду б. Карразу и Мухаммаду б. Дирхаму, чтобы они известили Сиба’ б. ан-Ну’мана и Са’ида б. ‘Атиййу, что они благополучно прибыли; а затем они отпустили заложников. Арабы посылали одного из заложников-тюрков, которые были в их руках, а тюрки посылали одного из заложников-арабов, |1525| которые были в их руках, пока в руках тюрков не остался один Сиба’ б. ан-Ну’ман, а в руках арабов — один тюрок. И одна сторона боялась вероломства другой. Тогда Сиба’ сказал: “Отпустите заложника-тюрка”. Они отпустили его, а Сиба’ остался в руках тех. Курсул его спросил: Зачем ты это сделал?” Тот ответил: “Я был уверен в том, что ты намерен сделать со мной, и сказал себе: поднимись выше подозрения подобного человека в вероломстве”. И он (Курсул) отослал его, дав оружие и посадив на местного коня, и возвратил его его товарищам.

Он говорит: осада Кемерджи длилась 58 дней. И говорят, что они не поили своих верблюдов 35 дней.

Он говорит: хакан разделил между своими воинами овец и сказал: “Мясо их съешьте, а в шкуры насыпьте землю и засыпьте этот ров”. Они так и сделали и засыпали ров; но Аллах наслал на них тучу, которая пролила дождь, и дождь смыл то, что они