Базгари явился к ним с двумястами. Он был хитрейшим из жителей Мавераннахра, и хакан ему не противоречил. С ним было два человека из родственников хакана и лошади из конной гвардии (рабита) Ашраса. Он сказал: “Гарантируйте нам безопасность, чтобы нам можно было приблизиться к вам и предложить вам то, с чем меня послал к вам хакан”. Арабы гарантировали ему безопасность, и он приблизился к городу, а они наблюдали за ним сверху. С ним были пленники из арабов. Базгари сказал: “Арабы, спустите ко мне человека из вас, с которым бы я мог поговорить о послании хакана”. И к нему спустили Хабиба, клиента махритов, из жителей Даркина (Даракайна), и они стали разговаривать с ним, но он не понял. Тогда Базгари сказал: “Спустите ко мне человека, который мог бы понимать меня”. И к нему спустили Йазида б. Са’ида ал-Бахили, который немного понимал по-тюркски, и тот сказал: “Это — конница гвардии и с нею знатнейшие арабы, попавшие в плен”. И еще сказал им: “Хакан послал меня к вам передать его слова: “Тому из вас, чье жалованье (‘ата’| равно шестистам дирхемов, я установлю тысячу, а чье жалованье равно тремстам — шестьсот”. И вместе с этим он готов оказать вам всяческую милость”. Йазид отвечал ему: “Это дело, которое не устроится; как могут арабы, которые — волки, быть с тюрками, которые — овцы! Между |1519| нами и вами не может быть мира”. Базгари рассердился, а два тюрка, бывшие с ним, спросили: “Не отрубить ли ему голову?” Но он ответил: “Нет, он спустился к нам, имея гарантию неприкосновенности”. Йазид понял, что они это говорили, и, испугавшись, сказал: “Хорошо; Базгари, но только с тем, что вы разделите нас на две половины, — одна половина останется с нашим обозом, а другая — отправится с ним. И если хакан одолеет, то мы будем с ним, а если будет иначе, то мы будем на положении других городов согдийцев”. Базгари и оба тюрка согласились с тем, что он сказал, и первый сказал ему: “Предложи людям то, о чем мы согласились взаимно”. И он пошел, ухватился за конец веревки, и его потащили, пока он не очутился на стене города. Тогда он возгласил: “Жители Кемерджи, собирайтесь! К вам пришли люди, которые призывают вас обратиться к неверию после веры, — что вы думаете?” Они отвечали: “Мы не согласны, нет!” Он продолжал: “Они вас призывают к войне против мусульман заодно с многобожниками”. Те отвечали: “Умрем все, прежде чем это случится!” Он сказал: “Так сообщите им об этом”.

Они показались перед врагами и сказали: “Эй, Базгари! Продашь пленных, находящихся в твоих руках, так мы их выкупим. Что же до того, к чему ты нас приглашаешь, то мы не согласны на это”. Он отвечал: “А разве вы не выкупите у нас себя самих? Ведь вы для нас на том же положении, как и те из вас, которые в наших руках”. В их руках находился ал-Хаджжадж б. Хумайд ан-Надри, и ему сказали: “Эй, Хаджжадж, почему ты не заговоришь?” Он ответил: “За мной наблюдают”. |1520| Хакан приказал срубить деревья и стали бросать сырые дрова, — в то время, как жители Кемерджи стали бросать сухие дрова, — чтобы перейти к ним, пока не сравнялся ров. Жители Кемерджи зажгли в нем огонь и поднялся сильный ветер, который даровал Аллах, великий и славный. Пламя охватило дрова и в один час сожгло то, что они сооружали в течение шести дней. И мы стреляли в них, причиняли им боль и, раня, мешали им действовать.

Базгари поразила стрела в живот. Это произвело задержку мочи и он умер в ту же ночь...

И когда был полный день, они (тюрки) привели пленных, которых было сто, среди них был Абу-л-’Ауджа’ ал-’Атаки с товарищами, и их убили и бросили к ним (мусульманам) голову ал-Хаджжаджа б. Хумайда ан-Надри. У мусульман находилось двести детей многобожников, которые были у них заложниками, — и их убили. Они возжаждали смерти, и разгорелось сражение.

И стали у ворот рва, а на стене ходили пять витязей. Кулайб сказал: “Кто возьмет на себя этих?” Зухайр б. Мукатил ат-Туфави отозвался: “Я расправлюсь с ними”, — и отправился поспешно, сказав воинам: “Идите за мной”, — а он был ранен.

Он говорит: в тот день было убито из этих витязей двое, а трое спаслись.

Он говорит: один из царей сказал Мухаммаду б. Вишаху[153]: “Удивительно, что не осталось ни одного царя в Мавераннахре, который не сражался бы при Кемердже, кроме меня. Мне обидно, что я не сражался с равными мне и не было видно моей доблести”.

Жители Кемерджи оставались в таком положении, пока не подошли войска арабов и не расположились в Фергане. |1521|

Хакан стал поносить жителей Согда, Ферганы, Шаша и дихканов, говоря им: “Вы утверждали, что в этой крепости пятьдесят ослов и что мы завоюем ее за пять дней. Но пять дней обратились в два месяца”. И он обругал их и приказал им отступить.

[154] Они ему ответили: “Мы не прилагали усилий, а завтра мы их проявим. А ты — посмотри”. Когда наступило утро, хакан пришел и встал [на своем месте]. К нему явился царь Тарабенда. И попросил у него разрешения сразиться и пойти на них. Он (хакан) сказал: “Не думаю, что ты сразишься в этом месте”, — а хакан относился к нему с уважением. А тот ответил: “Отдай мне двух невольниц из арабок и я выйду на них”. И он разрешил ему. Он стал сражаться и были убиты восемь человек из них (тюрков). А он шел [впере], пока не остановился перед брешью, а рядом с брешью стояла палатка, в которой была дырка со стороны бреши, а в этой палатке был один человек из бану-тамим, больной. Он кинул в него крюк и зацепил за кольчугу, потом позвал женщин и детей, они потащили его (царя Тарабенда), он упал лицом вниз и на колени, а тот человек бросил в него камнем и попал в основание уха, он свалился, а человек пронзил его и убил. Тогда пришел безбородый юноша-тюрок и убил его (тамимита), забрал его аркан и меч, а тело его мы отбили у них.

Он говорит: говорят, что тот, кому поручили это, был витязь шашцев. А они (арабы)